Если Хейли нацелились на Акса в этот раз… Я вздрогнула, вспомнив черный коготь в прозрачном кубе с родовой печатью Блау. Аксель никогда не должен узнать. Он никогда не должен узнать, что на самом деле произошло тогда в саду. Он никогда не должен узнать, кто на самом деле убил трибуна Блау.

* * *

— Хочу побыть одна, — бросила я Старику, который подслеповато щурился на меня в неярком свете магических светильников на конюшне. Я не сомневалась, что через несколько мгновений, все аллари будут поставлены в известность. — Никого не впускать, — что будет делать на морозе Бутч, меня не волновало, может ночевать снаружи или в доме, дело хозяйское.

Я нагло утащила из каморки старика пару одеял, прошла в дальнее пустое стойло, в котором вкусно пахло свежим сеном, и задвинула задвижку.

Сегодня я хочу остаться совершенно одна.

Я соорудила себе гнездо, застелила одеялами, и укуталась по самый нос, надвинув меховой капюшон плаща, поглубже зарываясь в сено. В соседних стойлах успокаивающе фыркали разбуженные мной лошади.

Сено пахло привычно — теплом, летом и спокойствием, но легче не становилось. Даже драгоценное, а потому используемое так редко, лекарство — конюшня, которое помогало всегда и почти безотказно, сегодня не работало.

Я зарылась носом поглубже, похрустывая соломинками, и напрягла память, пытаясь вспомнить, как это было тогда… в день, названный красным… но не вспоминалось совершенно ничего. Только крепкие руки дяди, успокаивающий голос и переливающийся купол над головой, на который я любовалась целый день, пока меня не сморил сон. Утром голодную меня подбросил на руки Люци и сразу через задний двор потащил на кухню к Маги… больше я не помнила почти ничего.

Солома стала сырой, мех неприятно лип к щекам. Я — плакала. Тихо-тихо, прикусив губу, чтобы не тревожить лошадок. Давилась слезами и ещё глубже зарывалась в сено.

Я зажала руками уши, но в голове продолжали звучать слова дяди.

«Аксель не сможет быть Наследником, Вайю, он просто не доживет. Десять зим. Ровно столько было отмерено Юстинию с того момента, как он начал слышать тварей отчетливо».

Завтра. Все завтра. Завтра я буду сильной и собранной, завтра я начну искать лекарство для Акса, и решать, что делать с Хейли, поединком и Фей-Фей… Завтра. Все завтра. А сегодня мне хотелось просто плакать, от невозможности изменить прошлое.

Буду считать, что это юная Вайю, гормоны тела, возраст, последствия ритуала… да что угодно. Сегодня я буду плакать. Плакать за тех, кто сделать этого не может.

Плакать за отца, который вернулся тогда домой, в свой сад… за дядю, которому пришлось двенадцать лет нести этот груз и который сейчас опять остался в подземельях наедине с кубом… плакать за Акселя, которому было десять и которому пришлось… за маму… за тётю Софи, которая умерла, потому что пыталась спасти нас…

… Трофей… Аксель уже добыл себе трофей… приказав отпилить голову первой собственноручно убитой им твари… Я снова подавилась слезами.

Груз будущего не так тяжел — я знаю по себе, и по-крайней мере могу попытаться хоть что-то изменить, у меня есть время, а груз прошлого… он тяжелее в несколько раз, он просто неподъемный, потому что уже ничего нельзя изменить. Все сделано и можно только жить дальше, сгибаясь под тяжестью этих ошибок.

Дядя не спросил. Вопрос — виню ли я его в смерти отца, не прозвучал… так, же, как мама, как Рели… но спрашивать необходимости не было, я видела, с каким ожиданием смотрел на меня дядя. Я — не винила.

«Брат или… остальные». Я не знаю, как справился дядя, и не уверена, что получилось бы у меня, будь я на его месте… но я точно не собираюсь быть той Блау, которая сделает такой выбор ещё раз через десять лет. Если когда-нибудь в сад нашего поместья вернется Акс, ведя за собой толпу тварей по призыву…

Мне было хреново. Так паршиво, что хотелось закрыться с головой, и остаться навсегда в этом стойле конюшни — безопасном и тихом.

Спала я мало. Всю ночь мне снились кошмары, шахты, вырубленные в стене цифры уровня — шестнадцатый, литера V на стенах, и Юнис с Юстасом. Бывшие легионеры молчали, и только смотрели укоризненно.

Твоя вина, Блау.

Моя вина. Это тоже моя вина. Не подумала, не учла, не просчитала. Иррациональная злость внутри давила горло — я злилась на себя и на дядю. Не на Хэсау — эти… этим предъявить было нечего. Хотели — решили — взяли. Слуги не люди, слуги — это инструмент. Слуг много, как и вассалов. Дядя тоже вряд ли вообще счел их смерть серьезной проблемой, и то только потому, что Хэсау были не в своем праве и залезли на его территорию. Непредвиденные потери — не более того. Даже к своему райхарцу дядя питает больше чувств — любимый конь у нас один, а слуги… слуг много.

Я злилась, потому что у меня включились мозги. Вчера у меня было столько вопросов, но дядя просто сбил меня с ног своими откровениями, а ведь мог и не говорить. Мог поделиться частью информации и не вываливать сразу все… наверняка это очередная проверка. На вшивость. Хочешь быть в Клане девочка? Докажи, что способна выдержать этот груз. Если сломается сразу — не стоит того, чтобы вкладывать усилия, а выдержит — можно продолжать грузить дальше. Я даже боюсь представить, сколько ещё тайн дядя держит за пазухой, сколько ещё…

Юнис и Юстас умерли не из-за Хэсау, они умерли, потому что дядя заигрался. Шахты, диверсии, Мирия… чушь псакова. Просто иначе он вынужден будет признать, что он не смог просчитать Хэсау, поэтому потери стали необходимыми.

Жаль, что дар пока не поддается контролю, если бы эмпатия сработала вчера, я бы точно знала, вдруг у него от всего этого за двенадцать лет уже поехали плетения. Сдвинулся на идее узнать, что произошло, и поймать тех, кто виновен в смерти отца, поэтому он запустил этот круг ненависти снова. И Акс просто пешка… мы все пешки… и даже себя дядя тоже разместил на доске.

Ненависть порождает ненависть. Старший сам выкопал точно такую же яму, как двенадцать лет назад, лично заточил колья и прикрыл ветошью, но забыл сказать нам — где она, чтобы мы не рухнули туда все вместе. Старший Рода должен хранить Род, а то, что делает дядя… или я понимаю не всё, или месть полностью затмила его разум.

А если дядя сделал ставку на Данда? Мог?

Я перевернулась, выбираясь из сена, откинув одеяла в сторону. Мысль была параноидальной, но дядя должен был предполагать, учитывая, что у Акса — Глас.

Данд — Наследник? Не сходится. Я помнила, как учил Данда дядя. Как правую руку, как советника, как члена Клана, который должен, просто обязан прикрывать спину других Блау… что Данд и сделал в конце концов. Но никогда, никогда он не готовил его на своё место, и темперамент Дандалиона был не подходящим и воспитание, до самого последнего момента он так и не почувствовал себя полностью своим у Блау. И это тоже моя вина.

Моя вина.

Я сама испортила всё, когда приехал Данд. Я — ревновала. Дядю, Акселя, внимание, которое начали уделять не мне, и портила ему жизнь, делая существование поистине невыносимым.