— Я получила приглашение на свадьбу Ли и Майкла. До нее ещетри недели, но один из свадебных подарков у меня с собой. Им либо понравится,либо меня возненавидят на всю жизнь.

— Ты это о чем? — удивился Джо. — Что там еще за подарок?

— Да так, газета, — таинственно пробормотала Кортни, но, тутже изобразив улыбку, направилась в кухню, где и объявила Хильде:

— О'Хара сказал, что нашел способ жульничать в кункен, когдаснимает карты.

Хильда медленно повернулась, вызывающе подбоченясь и грозносведя брови, хотя глаза едва заметно улыбались.

— Придется приглядывать за ним хорошенько.

— Прекрасная мысль, — кивнула Кортни, садясь за кухонныйстол, за которым Ли разбирала почту.

— А где Бренна? Разве это не ее обязанность?

Ли наскоро обняла девочку и отодвинула груду писем.

— Поклонник пригласил ее на ленч.

— Как продвигается подготовка к свадьбе? Ли рассмеялась:

— Мы пригласили сто человек гостей, но, похоже, их будет стовосемь. Собираются приехать мэр и миссис Эдельман, сенатор и миссис Холленбек,а управляющий «Плаза» вознамерился предоставить охрану, не нужную ни мэру, нисенатору. Распорядитель банкета убежден, что нам нужно накрыть столы в залепопросторнее, чего не желаю я. Шеф-повар рвет на себе волосы из-за моейтребовательности, а тетка Майкла грозится сама обслуживать свадьбу. — Заметив,что Кортни молчит, не улыбается и никак не реагирует, Ли подняла глаза:

— Что-то неладно?

— Нет… ничего… Вернее…

Кортни полезла в огромную сумку, вытащила нескольколисточков с печатным текстом и экземпляр «Ю-эс-эй тудей»и протянула листочкиЛи, а газету положила на колени.

— Две недели назад, — объяснила она, — я взяла интервью улейтенанта Маккорда и успела закончить статью о Майкле для семинара пожурналистскому расследованию. Ну и подумала, может, вы захотите прочитать.

— Еще бы! — воскликнула Ли, сбитая с толку таким страннымповедением, и, усевшись поудобнее, принялась читать статью, написанную совсемеще молодой студенткой специального курса журналистики для одаренных детей.

«Наивная, но твердая вера жителей Соединенных Штатов в то,что наша система правосудия существует только затем, чтобы защищатьзаконопослушных граждан, поистине безгранична, как, впрочем, и убежденность втом, что если система ошибается, то перекос скорее ведет в сторону отеческойснисходительности к виновным, чем намеренного и жестокого преследованияневинных.

Большинство из нас верят в это так же свято, как и в то, чточеловек считается невинным, пока его вина не доказана, причем самымбезоговорочным образом, и что закон, запрещающий дважды привлекать человека куголовной ответственности за одно и то же преступление, препятствуетвозможности наказывать преступника еще и еще раз после того, как он заплатилсвой долг обществу. Заплатил сполна.

Но среди нас находятся те, кто имеет все причины сомневатьсяв этих постулатах, причем их сомнения основаны не на самообмане, не наотвлеченно-философских рассуждениях, а на собственном горьком опыте. Один изтаких людей — Майкл Валенте.

Майкл Валенте — не из тех, кого легко узнать. И пока вы неузнали его по-настоящему — не так легко полюбить. Но как человек, которыйчитает газеты и смотрит новости, я воображала, будто знаю его задолго до того,как встретила впервые. И следовательно, не любила.

Зато люблю теперь.

Более того, восхищаюсь им и уважаю. И очень хотела бы, чтобыон был моим другом, братом или дядей. Ужасно жалею, что я не родилась раньшеили он не родился позже, потому что убедилась сама: если Майкл Валенте любитженщину, то делает это бескорыстно, по-рыцарски и безоговорочно. Постоянно, вернои навсегда.

Конечно, для женщины, которую он любит, существует одномаленькое неудобство: это дает всей системе правосудия не только возможность,но и едва ли не официальное разрешение шпионить, выслеживать, клеветать,обливать грязью, выставлять в ложном свете, преследовать, и не только его, но иее тоже. Позволяет нарушить все гражданские права, обещанные конституцией, тесамые права, которые представители системы поклялись защищать».

Далее автор от эмоциональных восклицаний переходил к фактам,все чаще подкреплявшимся доказательствами — документами из несколькихобвинительных заключений, предъявленных Валенте.

Пока Ли читала, Кортни стащила из вазы яблоко и приняласьжевать, время от времени бросая в ее сторону встревоженные взгляды.

Наконец Ли, донельзя тронутая статьей, отложила распечатку инакрыла руку девочки своей.

— Ну как? — выпалила Кортни.

— Замечательно, — кивнула Ли. — А ты — так вообще чудо.

— Это вы так думаете, — невнятно пробормотала Кортни.

— А кто-то думает иначе?

Девочка замялась. Ли, догадавшись, что преподавателюфакультета статья скорее всего не понравилась, напрямик спросила об этомКортни. Прежде чем ответить, та с хрустом откусила кусочек яблока.

— Ну… можно сказать, что восторгом он не пылал. Выругал зато, что я чересчур увлеклась своим героем и беззастенчиво за него агитирую. Зато, что мой слог настолько «омерзительно сентиментален, что переварить его напустой желудок не представляется возможным». Он заявил, что между журналистскимрасследованием и тем, что я наваляла, общее — только бумага, на которой все этоизлагается.

— Но по-моему, это несправедливо! — великодушно встала Ли назащиту приятельницы.

— Почему же? Он абсолютно прав. Я знала, что он выскажется вэтом роде.

— В таком случае зачем тогда писала?

Кортни опять откусила от яблока и принялась жевать,размышляя над ответом.

— Хотела, чтобы все знали правду о Майкле Валенте.

— Знаю, и очень тебе благодарна. Но помню также, чтопрофессор собирался поставить только одну отличную оценку из всего класса и тытак ее добивалась!

— И получила.

— Получила? Но как?!

— У меня было больше всех очков по пунктам «степеньтрудности доступа к объекту»и «свежий взгляд на вещи».

— Вот этому можно поверить, — улыбнулась Ли.

— Но было и еще одно маленькое обстоятельство, котороепрактически гарантировало мне эту оценку.

— Какое же именно? — осведомилась Ли, пытаясь понять причинунерешительности, буквально написанной на физиономии Кортни.