– Старина Тенекрут, должно быть, уже знает. Держу пари, у него пена с брыльев летит.

– Очень может быть, – сказала я. – Не исключено, что он принимает ответные меры. Необходимо удвоить караул. Ночь покровительствует Хозяевам Теней.

– И что он может? – спросил Лебедь.

– Не знаю. Но не хочу сюрпризов.

– Потише, Лебедь, – цыкнул Нож. – Война еще не закончилась.

Но если судить по всеобщему ликованию, дело обстояло именно так.

– Расскажи-ка поподробней о тех двух, о Вдоводеле и Жизнедаве, – попросила я.

– Я знаю то же, что и ты. Тенекрут напал на город и наверняка взял бы его. Но тут из-за холмов появились они. Жизнедав бился с ним насмерть. А Вдоводел разил воинов, оставаясь при этом вне досягаемости. Оба исчезли, как только наши отбросили Хозяев Теней. Могаба предпринял вылазку, напрасно рассчитывая на их помощь, и понес тяжелые потери.

Я заметила на соседнем кусте ворону, она сидела совершенно неподвижно.

– Понятно. Тут ничего не поделаешь. Забудем об этом до поры, займемся планами на завтра.

– Разумно ли это, Госпожа? – усомнился Нарайян. – Ночь и вправду на стороне Хозяев Теней.

Он имел в виду, что среди нас есть Тени, подслушивающие разговор, да и летучие мыши носятся над головами.

– У меня припасены кое-какие средства.

Я могла бы справиться с мышами. И с воронами. Но как избавиться от Теней? Все, что в моих силах, – вызвать среди них суматоху.

– Но разве это важно? Он знает, что мы здесь. И знает, что мы придем. Ему нужно только ждать. Или бежать, если ему это больше подходит.

На то, что Тенекрут выберет второй вариант, надеяться не приходилось. У него осталось преимущество – если не в численности войска, то в силе. Мне же требуется время, чтобы восстановить свои способности. И бросать людей в водоворот колдовства я не стану.

Победа придает уверенность, но может навлечь и беду, если переоценить ее значение. Отчасти по этой причине Костоправ проиграл свою последнюю битву. Ему повезло несколько раз подряд, и он внушил себе, что так будет всегда. А удача обманчива.

– Ты прав, Нарайян. Не стоит напрашиваться на неприятности. Поговорим об этом завтра. Передайте мой приказ. Подъем на рассвете. Отдыхайте. Возможно, нам придется повторить сегодняшний трюк.

Воины должны помнить: впереди еще не одно сражение.

Все ушли, остались Рам, Нож и я. Я взглянула на Ножа:

– Хорошая работа, Нож. Очень хорошая.

Он кивнул – сам знал, что хорошая.

– Как к этому отнеслись твои друзья?

Лебедь и Мэзер отправились в расположение гвардии Радиши.

Нож пожал плечами:

– Они играют вдолгую.

– В смысле?

– После того как Черный Отряд уйдет, мои друзья останутся в Таглиосе. Они тут пустили корни.

– Понятно. Будут нам мешать?

Нож усмехнулся:

– Они не хотят мешать даже Тенекруту. Была бы их воля, занимались бы своей таверной и не вставали ни на чьем пути.

– И тем не менее они серьезно относятся к присяге, которую дали Радише?

– Так же серьезно, как и ты к своему договору.

– Коли так, надо постараться, чтобы между нами не было трений.

– Не стоит подкидывать идеи Теням, – проворчал он.

– Верно. Ну, до завтра.

Он встал и вышел.

– Рам, давай проедемся.

Рам застонал. Верховую езду он полюбит, наверное, лет через сто.

На нас обоих по-прежнему были доспехи – приходилось терпеть неудобства. Мы проехали среди мужчин, и я на всю катушку эксплуатировала свой образ. Приковывала к себе внимание, часто останавливалась, благодарила отличившихся в сражении.

Когда представление закончилось, я вернулась на место своего ночлега – оно ничем не отличалось от соседних – и предалась ночным видениям.

Меня опять мутило. Рам очень старался, чтобы это осталось секретом для войска. Я заметила, как Нарайян шепчется с Синдху, но мне было уже все равно.

Синдху смылся, вероятно, чтобы сообщить новость о моем плохом самочувствии Ножу. Подошел Нарайян:

– Может, позвать лекаря?

– А что, поблизости есть лекарь?

На его лице застыло жалкое подобие обычной ухмылки:

– Нет. Ни одного.

Значит, многие раненые умрут, и в основном от самолечения. Костоправ обучал своих помощников на марше, вколачивал в них медицинские знания и был абсолютно прав. Я имела дело с великим множеством солдат, командовала огромными армиями. Болезни, особенно заразные, опасней любого врага. При Костоправе строжайшая гигиена была одной из сильных сторон Отряда.

Боль памяти.

Да чтоб меня! До Костоправа не приходилось ни по кому горевать.

Почти рассвело. Летучие мыши и Тени убрались прочь.

– Нарайян, люди поели? – Черт бы побрал эту тошноту. – Выдвигаемся.

– Куда?

– Позови Ножа, я ему объясню.

Я отправилась с конницей, остальные должны были идти с Ножом. Проехав десять миль на восток, я повернула в сторону холмов. Вороны летели следом. Они меня уже не тревожили. Это не шпионы Хозяев Теней.

Когда мы забрались в холмы миль на десять, я остановилась. Впереди виднелась часть равнины.

– Спешивайтесь. Отдыхайте. Поменьше шума. Холодный завтрак. Рам, за мной. – Я поехала вперед. – Тихо! Здесь могут быть разъезды.

Но мы их не встретили, и я благополучно добралась до того места, откуда открывался полный обзор.

Кое-что изменилось. Когда мы сюда приезжали раньше, на холмах зеленели сады и поля. Теперь здесь, особенно в южной части, бурели участки необработанной почвы. Каналы давали слишком мало воды.

– Рам, позови тех, с красными румелами, Абду и другого – не помню его имени.

Он отправился выполнять поручение, а я занялась рекогносцировкой.

Город был окружен лагерями Тенекрута и осадными сооружениями. Возле северных ворот вырос земляной пандус до верха стены – неприятель не терял времени зря. Дежагор умостился на высоком холме, его окружала стена высотой сорок футов. Насыпь была сильно повреждена; ее чинили, подвозя землю.

Очевидно, в ночь штурма основной удар пришелся на этот участок.

Осаждающие выглядели не лучшим образом. Судя по состоянию их лагерей, дисциплина изрядно ослабла. Что, если воспользоваться этим? Дошла ли сюда весть о вчерашнем разгроме? Понимают ли эти воины, что оказались между молотом и наковальней? Если понимают, то они уже созрели для бегства.

Я не видела среди них Тенекрута. Может, он укрылся к югу от города, в заброшенном лагере с крепостным валом и рвом? Если он здесь, то, похоже, решил не высовываться. Может, у Могабы вошло в привычку его донимать?