Лиза Кириллу не понравилась. Помимо испитости в ней былочто-то еще, какая-то внутренняя пустота, безнадежность, безрадостность.Воспользовавшись перерывом в съемках, он ходил за Лизой по пятам, наблюдая закаждым ее передвижением и за выражением ее лица. И, как оказалось, не зря. Вметро он едва успел оттащить ее от края платформы. «Я должен защитить Романова, –твердил себе Тарнович. – Если эта женщина погибнет, кто будет заниматьсядетьми? Родиславу придется во всем признаться своей жене, и это может разрушитьего брак. Я не имею права это допустить».

Ему нужно было возвращаться в Киев, где снимали очереднойсериал, но он регулярно звонил оттуда Даше и узнавал, как дела у ее мамы. Дашатронула его до глубины души, давно уже он не встречал девушек, которые быпомнили его в роли Робин Гуда и даже собирали его давние фотографии. Кириллтвердо решил, что, вернувшись в Москву по окончании съемок, он будет навещатьДашу и ее маму и оберегать их. В конце концов, это тоже помощь Романову,который, разумеется, не будет рад, если с матерью его детей что-нибудьслучится.

Но реализовать свой благородный план он не успел. Лиза покончилас собой, когда он еще был в Киеве.

После этого сериала снова возникла пауза, его опять неснимали, Тарнович маялся, не зная, куда себя девать. Идея охраны семьиРомановых изжила себя, и как ни странно, большую роль в этом сыграла смертьГеннадия, узнав о которой Кирилл почему-то подумал: «Ну вот и всё». Что именно«всё», он объяснить не смог бы. Ушел навсегда, исчез с лица земли свидетель еготрусости и его позора, и больше не нужно быть Робин Гудом, чтобыреабилитировать себя в собственных глазах. О том, что Геннадий умер, Кириллузнал не сразу, а только после смерти Лизы. Так получилось. Вернувшись изКиева, он решил поинтересоваться, как дела у Романовых, снова начал крутитьсявозле дома, вот тогда и узнал.

С ролью защитника и хранителя семьи Романовых было поконченораз и навсегда. Кирилл больше не испытывал в этом нужды. А когда в начале 2005года встал вопрос о его участии в съемках очередного сериала, один изпродюсеров сказал ему:

– Я уже поговорил с режиссером. Ты подходишь потемпераменту и по типажу, только морда у тебя больно помятая. Пил, что ли,много? В общем, имей в виду, у тебя есть полгода, пока будут писать сценарий.Если за полгода не приведешь себя в порядок, роли тебе не видать.

Об Аэлле Александриди, той самой, которую он вместе с ЛюбойРомановой водил в Дом кино, Кирилл Тарнович слышал не один раз, услугами ееклиники пользовались многие актеры. Ну что ж, если делать пластику, то покрайней мере у знакомого врача с хорошей репутацией.

Повторное знакомство с Аэллой вызвало у него противоречивыечувства. С одной стороны, ему хотелось смеяться – до того эта женщина выглядела«крутой» и самодостаточной, но с другой стороны, ему хотелось пожалеть ее,приласкать и поддержать. А с третьей стороны, она ему очень нравилась именнокак женщина. Она понравилась ему еще тогда, в далеком 1984 году, но в то времяперед ним стояли совсем другие задачи, и открыто приближаться к семье Романовыхон не собирался. Теперь же все было иначе, теперь он не был нищим безработнымактером, у него были деньги и роли, и семья Романовых давно перестала иметь длянего такое значение, как прежде.

Аэлла сама сделала ему операцию, но еще до операции онистали любовниками. И вот прошел год, прежде чем Аэлла ввела его в круг своихдрузей. За этот год Кирилл многое узнал о Романовых, Аэлла не делала никакогосекрета из семейной жизни Родислава и Любы и рассказала ему и о Лизе, и о еедетях, и о том, что Даша ушла в секту, а Денис теперь живет с отцом и егоженой. Она и о смерти Коли Романова поведала. «Значит, он не за деньгамипогнался, а ушел в бега, – с горечью думал Тарнович. – Ах, если бы явовремя узнал, может быть, смог бы уберечь парня. Я бы обязательно что-нибудьпридумал, чтобы его спасти. И от Даши я отстранился, а ведь она, наверное,нуждалась в помощи после смерти матери. Если бы я был рядом, я бы ее удержал».

Когда Аэлла заявила, что 3 мая они идут в гости к Романовым,Кирилл в первый момент испугался: Родислав, несомненно, узнает его и вспомнит,при каких обстоятельствах они встретились когда-то. И придется признаваться втом, что он был там, где на его глазах убивали молодую женщину. Был – и ничемне помешал, не попытался остановить убийцу, а позорно ретировался, поддерживаяруками штаны. Он всерьез подумывал о том, чтобы под благовидным предлогомуклониться от визита, но потом все-таки решил пойти. Если неприятный разговорвозникнет, он как-нибудь выкрутится.

Но никакого разговора не произошло. Более того, Кириллпонял, что Родислав не знает такого актера Тарновича и фильма о Робин Гуде онникогда не видел. Выходит, он не сдал его милиции вовсе не потому, что являлсяпоклонником его таланта, а по каким-то абсолютно другим причинам, не имеющим кКириллу ни малейшего отношения. И совершенно напрасно он столько лет испытывалк Родиславу Романову чувство глубокой и искренней благодарности. И Кирилл незнал, радоваться ему или огорчаться.

…Он стоял на балконе в квартире Романовых, ждал, когда нанего снизойдут космические лучи гармонии, и думал о том, что ему страшноповезло: он за пятьдесят один год прожил две параллельные жизни: жизньсредненького и не особенно удачливого актера и жизнь благородного защитникаРобин Гуда. Разве это плохо? А теперь судьба дарит ему еще один шанс: он можетпожить жизнью мужа, если Аэлла согласится выйти за него замуж. Он будет заботитьсяо ней, опекать ее, защищать, помогать. В общем, он снова сможет стать РобинГудом и снова играть привычную для себя роль, ту, которая принесла ему звездныечасы славы, ту, которая позволяла ему на протяжении многих лет ощущать своюнужность и полезность.

* * *

– Так ты все знал! – сиплым от возмущения голосомвоскликнул Камень. – Знал и молчал столько времени! Тебе не стыдно?

– Мне? Ни капельки, – невозмутимо ответилЗмей. – Ты представь, какого удовольствия ты лишился бы, если бы я сразутебе все рассказал. Ты размышлял, сомневался, спорил с Вороном, удивлялся –смотри, сколько разных эмоций ты испытал. А так узнал бы – и всё, и никакойрадости открытия.

– И давно ты знал?

– Давно. Как только Родислав на лестнице с неизвестныммужчиной столкнулся, так я сразу и посмотрел, как там и чего. Мне же интереснобыло, кто и за что Надежду Ревенко убил. Я, честно признаться, все ждал, когдаже ты меня туда сам зашлешь, а ты молчишь, ничего не говоришь, ну, и я не лезсо своей информацией.

– Ага, теперь уже я сам во всем виноват, –проворчал Камень. – Да мне и не так уж интересно было, кто ее убил, дляменя было важно, что Геннадий невиновен, а его осудили и посадили, и моиРомановы из-за этого страдают и мучаются. А уж кто там на самом деле несчастнуюугробил – не суть важно для нашей истории.

– А в том, что Геннадий невиновен, ты, стало быть, несомневался?

– Ни одной минуты. И Ворон со мной соглашался. ИРомановы так думали. А уж когда Геннадий сам признался, что жену убил, тогдавообще вопрос об истинном убийце отпал сам собой. Но ты-то, ты-то! Не ожидал яот тебя такого.