Старец говорил, что змея «кябчэ» откладывает яйца, из которых вылупливается от пяти до тридцати змеенышей и поэтому на той горе змей этой породы больше, чем муравьев. После того случая, всякий раз, входя в шатер, я внимательно оглядывал все углы, чтобы не оказаться ещё раз ужаленным змеей, старец же продолжал выполнять обязанности проводника.

Горы, вдоль подножия которых мы шли, были разного цвета, одни были зелеными, другие — желтыми, третьи — оранжевыми. Ни на одной из них я не видел деревьев, тогда как в горах Астрабада, Мазандарана и Гиляна деревья произрастают во множестве. Хотя на этих горах и не росло деревьев, воды было много, многочисленные ручейки сбегали вниз, широко разливаясь и затем терялись, высыхая в пустыне. Однажды вечером, расположившись на привал у берега одной из таких речек, я заметил на дне ее какие-то желтые камушки и подумал, не золото ли это? Старец — проводник развеял мое заблуждение, сказав, что камушки те позолочены, но это не золото, однако в тех горах, вдоль склона которых мы шли, существует золото.

Миновав склоны тех гор мы, ведомые старцем-проводником и его сыном, достигли южной оконечности невозделанной, бесплодной и непроходимой пустыни. Там старец-проводник сказал мне: «Теперь ты, о эмир, находишься в месте, откуда через пустыню можешь двигаться в Фарс без риска потерять своих лошадей». Я спросил, намерен ли он возвращаться той же дорогой, что привел нас. Он ответил: «О эмир, я не осмелюсь возвращаться тем же путем, ибо разбойники непременно убьют меня с сыном и если бы помог мне, я бы возвратился в Рабат-э Хан перейдя ту бесплодную пустыню».

Я спросил, удастся ли ему пересечь ту пустыню, чтобы попасть к себе домой. Он ответил: «Да, о эмир, ибо мы будем следовать верхом на верблюде, верблюду достаточно будет один раз напиться воды в пути через пустыню, а я захвачу с собой воду». Я дал тому верному старцу и его сыну несколько верблюдов, вручил им денежное вознаграждение и продолжил свой путь в Фарс.

С того дня и далее мне не пришлось столкнуться с нехваткой воды, поскольку через каждые несколько фарсангов нас ожидали источники и мы могли досыта поить своих коней. Продовольствие и корм мы также находили в достаточном количестве и так обстояли дела до самого Фарса.

Там ко мне пришел калантар и изложил подробности о гибели моего сына Шейха Умара. Он сказал: «Убийцами твоего сына являются люди племени Буюр, которые после совершения того гнусного злодеяния возвратились в свой край. Их край покрыт густыми лесами, каждый воин племени Буюр — настоящий богатырь и никто не в силах противостоять им и победить. Движимый обеспокоенностью о твоём благополучии скажу, что если отправишься в их края, то погубишь свое войско, никто не справиться с племенами Буюр, воюя на их земле». Я сказал, что обдумаю все, что он сообщил и сообщу о своём мнении.

Я отправился в Шираз, чтобы там разобраться, соответствует ли действительности то, что мне поведал калантар. Могло иметь место и такое, что человек, замыслив уничтожить своих врагов, обвиняет их в убийстве, и я считал нужным основательно проверить все, что поведал мне калантар Шираза прежде чем предпринять какие-либо шаги в отношении племени Буюр. Проверка подтвердила правдивость изложенного калантаром: Шейха Умара действительно убили люди из племени Буюр, оставив его тело в Долине нарциссов, чтобы я сам мог решить где его похоронить.

Хотя прошло совсем немного времени после моего последнего посещения Шираза, несколько его арефов-мудрецов в течении этого периода ушли в мир иной. В их числе ушел так же из жизни Мухаммад Ширази Шамсуддин, известный как Хафиз, который в отличие от меня, как я уже рассказывал, не сумел прочитать наизусть аяты Корана в обратном порядке, начиная с их конца.

Не было и среди живых и Сабах-эд-дина Юсуфа Сумбули. Но были живы шейх Хасан бен Курбат, Закария Фарси, известный как Вамэг, они посетили меня и я одарил их золотом, однако не выразил желания как в прошлый раз провести собрание арефов, чтобы побеседовать и поспорить с ними.

В Ширазе я стал готовиться к походу на земли племени Буюр. Мне рассказали, что земли, где обитает то племя, состоят из горных цепей большой протяженности и ширины, где растут такие густые леса, что местами солнечные лучи не могут пробиться под кроны деревьев. Мне сказали, что в тех местах течет множество ручьев и рек, и если бы племя Буюр занялось земледелием, оно бы стало могучим и процветающим. Но племя это не желает заниматься земледелием, предпочитая совершать набеги на окрестные земли, тем самым добывая себе средства для существования. Мой сын, Шейх Умар стал жертвой одного из таких разбойных нападений: люди племени Буюр вознамерились сделать своей добычей и отнять все, что тот имел с собой, но поскольку мой сын был не из тех, кто сдается и вступил с ними в бой, они убили его.

И еще мне сказали, что в край племени Бюр ведут две дороги и туда можно попасть только по одной из них. Упомянутый край опоясан горами и те две дороги очень узки. Если небольшой отряд того племени поставит заслон на этих двух дорогах, чужому войску вряд ли удастся пробиться на их земли и победить их.

Каждый из сведущих людей, рассказывавших мне о стране племени Буюр, отговаривал меня от того, чтобы идти туда, уверяя, что тем самым я лишь погублю свое войско, да и это будет зависеть от того, сумею ли я ещё попасть в те края. По этой причине я решил придумать какой-либо способ, чтобы перехитрить людей племени Буюр. Через своих воинов и жителей Шираза я распространил слух о том, что намереваются отправить в Афганистан свои деньги и драгоценности, а сам останусь в Фарсе. Слух распространили столь искусно, что ему поверили даже мои воины, не говоря уже о самих ширазцах.

Затем я отправил в дорогу караван из пятисот коней и верблюдов и путь его был определен таким образом, что проходил поблизости от края племени Буюр, с тем, чтобы его люди могли легко напасть на него. Караван я снарядил таким образом, что при нем не было множества воинов, я назначил всего нескольких из них для сопровождения только лишь для того, чтобы люди племени Буюр не удивлялись, отчего это караван с золотом и драгоценностями идет без какой-либо охраны