твое войско шествовало на верблюдах, ты мог бы часть из них нагрузить мехами с водой и пересечь ее. Твое конное войско не сможет пересечь ту пустыню». Я сказал: «Выходит, что пройдя такой путь, я должен повернуть назад, только потому что впереди — безводная пустыня, которую не пройти?» Старик-кетхуда показал на восток и сказал: «Если отсюда ты пойдешь направо, то через два дня увидишь гору, простершуюся с севера на юг, ведя свое войско вдоль ее подножия, ты не испытаешь недостатка в воде, потому что на склонах той горы текут множество ручейков. Пройдя подножие той горы ты придешь к месту, где оканчивается шестидесятифарсанговая протяженность той пустыни.

В этом случае можно следовать дальше, оставив склоны той горы и воды в той местности будет достаточно». Я спросил: «О пребывающий в преклонных годах человек, знаешь ли ты достаточно хорошо эти места?» Он ответил: «Да, о эмир!» Я сказал: «Согласен ли ты стать моим проводником?» Он ответил: «О эмир, я и мой сын будем твоими проводниками и доведем тебя до подножия той горы, после которой поведем тебя дальше, в сторону пустыни». Я сказал: «Если ты сумеешь провести мое войско через пустыню, получишь от меня хорошую награду». Старик-кетхуда ответил: «Долг мой и моего сына заключается в служении, и все, что на наших силах, мы исполним с полным старанием».

Я велел дать старику и его сыну коней, чтобы они могли следовать впереди войска и он стал рассказывать мне о той пустыне, которую я намеревался перейти: «Это и есть та знаменитая пустыня, о которой рассказывают в легендах, что в ней погибли войска Салма и Тура и если бы ты последовал через неё, тогда и твое войско погибло бы в ней, подобно войскам Салма и Тура».

Старик повел нас прямо на восток, когда достигли склона той горы, я спросил: «Сами вы так же пользуетесь этой дорогой, следуя в Фарс?» Старец ответил: «О эмир, мы не смеем проходить через эти места в одиночку, потому что здесь свирепствуют разбойники. Ты же следуешь через них с многочисленным войском и никто не осмелится напасть на тебя. Но если человек едет один, или в сопровождении небольшого каравана, он обязательно подвергнется нападению. Разбойники заберут твое имущество, а самого тебя убьют». Я спросил: «А что, в этих местах нет правителя, который принял бы соответствующие меры против разбойников?» Старец ответил: «Сколько я себя помню, никто не предпринимал ничего такого, чтобы обуздать разбойников. Нижний склон этой горы примыкает к Забулестану, а противоположный — к стране Гур и Кабулистан, а здешние места, располагаясь посередине, не имеют хозяина и всякий, путешествуя здесь в одиночку, рискует оказаться убитым и ограбленным».

Наш путь вдоль склона был связан с местами, изобиловавшими водой и мы двигались так, чтобы можно было устраивать привалы вблизи источников. И хотя старец говорил о том, что он не осмеливался ходить в одиночку в этих местах, тем не менее, он хорошо знал их. Я спросил: «Ты же не ходил в этих местах, откуда, в таком случае, ты их так хорошо знаешь?» Старец ответил: «О эмир, в детстве и юности я был чабаном и пас своих овец на склонах этой горы». Я спросил: «В те времена здесь было безопасно? Если нет, то как же ты пас своих овец?» Старец ответил: «О эмир, в те времена Бирдженд и Каъин имели своих правителей, да таких могущественных и смелых, что никто не смел сделать моих овец своей добычей и разбойники знали, что стада, которые я здесь пасу, принадлежат правителям Бирдженда и Каьина».

Однажды к полудню мы подошли к реке, текущей вниз по склону горы, и воины мои расположились на привал у ее берега. Я отошел, совершил намаз неподалёку от реки и затем проследовал в свой шатер собираясь немного отдохнуть, как вдруг там наткнулся на змею и, прежде чем я успел убить ту смертоносную тварь, её удалось таки ужалить меня. Змея ужалила меня в верхнюю часть щиколотки и прежде чем сумела скрыться, я ногой перебил ей хребет, а мои слуги добили ее. Укус змеи я ощутил как укол иголки или колючки и боль была незначительной в сравнении с ранами, которые я претерпевал на поле боя. Тем не менее я вызвал старца-проводника и показав мертвую змею спросил: «Эта тварь ужалила меня, скажи, не опасна ли она?» Старец пришел в ужас увидев ту змею и сказал: «О эмир, эта змея из породы «кябчэ» (т. е. вид кобры, очковая змея) и ужаленный ею, если быстро не разрезать рану и не отсосать кровь, вскоре может умереть».

Я сказал: «Значит пришла моя смерть и здесь я должен распрощаться с жизнью». Старец вскричал: «Скорее несите сюда кусок веревки!» Принесли кусок веревки и старец туго перевязав середину моей голени, сказал: «Для того я туго перетянул твою ногу, чтобы яд не дошел до сердца». Затем взяв мой кинжал, он расширил рану от укуса змеи и приложив к ней губы, стал усиленно отсасывать кровь. Время от времени он сплевывал накопившуюся во рту сгустки отсосанной крови и я спросил, зачем он это делает. Он ответил: «Чтобы удалить яд из твоего тела». С полудня, когда я был ужален змеей и до самой вечерней молитвы старец продолжал отсасывать кровь из моей раны и сплевывать ее изо рта. К тому времени я почувствовав жар, спросил: «Испытывает ли жар укушенный змеей?» Старик ответа: «Да, о эмир, и человек умирает, продолжая испытывать такой жар». Я сказал: «Я не боюсь смерти и глядел ей в лицо много раз». Старец сказал: «Поскольку я туго перевязал твою ногу и яд не должен достичь сердца, к тому же расширив рану отсасывал кровь, ты не должен умереть, оставайся здесь и не двигайся, пока тебе не станет лучше». Затем старец добавил: «Сегодня, войдя в твой шатер и увидев тело змеи «кябчэ», я пришел в ужас, и удивление потому, что в такую жаркую погоду эта тварь не выползает из своей норы. На этой горе водится множество змей «кябчэ», однако они не покидают своих нор в жаркую погоду. Эта змея настолько нежна, что гибнет под летним солнцем в степи, и я не знаю, как объяснить то, каким образом ужалившая тебя змея могла попасть в твой шатер».

Три дня я оставался в том месте, где меня ужалила змея, на третий жар спал, но левая нога распухла, словно мех с водой, однако