редкими цветами и травами дворика послышались звуки сысяня* и медленно вышла красавица в красном платье.

Сысянь — четырёхструнный музыкальный инструмент

Хотя “Женский дом” знаменит в Поднебесной и прекрасно известно, что каждая его обитательница обязательно изумительно красива и талантлива, но когда женщина в красном вышла, все слегка вздрогнули, испытав душевное потрясение. Она была очень тёмнокожей, но с прелестными чертами лица, высокого роста, красное платье подчёркивало соблазнительные изгибы её фигуры, делая похожей на красную змею. Она обежала всех взглядом и вдруг улыбнулась Мужун Яо, сделавшись ещё более прекрасной и манящей.

— Эту барышню зовут Чилун*, она искусна в танцах, — сказал Юй Лоучунь. — Мужун-сюн, обратите внимание. — Он перевёл взгляд на Мужун Яо, но обнаружил, что на обычно высокомерном и самоуверенном лице мужчины отразилось потрясение, как будто Чилун произвела на него глубокое впечатление.

Чилун — “Красный дракон”

— Демоница, — прошептал Ши Вэньцзюэ.

— Красавица, красавица! — хмыкнул Гуань Шаньхэн.

Ли Дуфу самодовольно покачал головой, как будто лишь он один мог оценить такую несравненную красоту, а подобные Ши Вэньцзюэ обыватели ничего не понимают.

Как раз когда поднялось небольшое волнение, вызванное демоницей Чилун, повеял свежий ветерок, принеся с собой нежное благоухание, пьянящее, как аромат орхидей, бегущая вода и сияние полной луны, а затем появилась женщина в белом и грациозно проплыла следом за Чилун. Едва увидев её, Ши Вэньцзюэ вытаращил глаза и раскрыл рот, застыв как деревянный петух, уже не понимая, где находится. Даже Дунфан Хао слегка изменился в лице, а Ли Ляньхуа ахнул.

— Это барышня Сифэй*, — улыбнулся Юй Лоучунь. — Мастерица игры на цине.

Сифэй — “Императорская наложница с Запада”

Только что Чилун казалась соблазнительной, живой и ослепительно красивой, но на фоне Сифэй тут же несколько померкла. Лицо женщины в белом было тонким и прекрасным, словно цветы сливы над тающим снегом, словно благоухающее море цветущих груш и яблонь — именно о такой красавице грёзил Ши Вэньцзюэ, да разве не все мужчины в мире мечтают о такой женщине? Появление Чилун вызвало разговоры, когда же вышла Сифэй, воцарилась тишина, гости, с разнообразными выражениями лиц, сосредоточили взгляды на ней, совершенно позабыв о Чилун.

Все надолго оцепенели, Ши Вэньцзюэ, не сводя влюблённого взгляда с Сифэй, пробормотал:

— Раз есть Сифэй, разве не должно быть ещё и Дунфэй*?

Дунфэй — “Императорская наложница с Востока”

Лицо Юй Лоучуня слегка дёрнулось, затем он улыбнулся.

— Была, но она уже откупилась.

— Представить невозможно, что есть ещё такая же красавица, как она… — вздохнул Ши Вэньцзюэ.

— Красоту Дунфэй невозможно описать тому, кто никогда не лицезрел её, но сегодня мы её не увидим.

В этот момент Сифэй наклонила голову, отошла в сторонку, настроила свой инструмент и нежно тронула струны — она ещё не начала играть, но уже завладела сердцами. Чилун холодно покосилась на всеобщее помешательство, изогнулась телом и начала танцевать под музыку Сифэй.

Сифэй была хрупкой и нежной, но играла неслыханную раньше мелодию, Чилун двигалась резко и размашисто, в её танце не было женственности и очарования, а какая-то колдовская свирепость — но он потрясал так, что невозможно было отвести глаз. Она была словно не человеком, а красной чешуйчатой змеёй, сражающейся с небесами, извиваясь, она опускалась на землю и яростно поднималась вверх. В вихре превращений бледный скелет красной змеи свирепо карабкался в небо, а её плоть и кровь разрушались в раскатах грома, забрызгивая землю. Страдание, борьба, успех и гибель переплетались в танце, совершенно лишённом нежности и красоты, однако вызывающем невольную дрожь — невиданно, чтобы женщина так танцевала, словно душа этой красной змеи воплотилась в её теле…

Брови Мужун Яо поднимались всё выше и выше, он пожирал глазами Чилун — и один не сводил с неё взгляда, даже когда все смотрели на Сифэй — и в его глазах плясали искры. Цинь Сифэй звучал как барабан, наполненный мрачным ритмом.

Неожиданно Чилун запела:

— Как ярок, птичка, твой наряд, как пёрышки блестят!

Стремишься зёрнышек набрать, чтоб накормить птенцов.

В Лундуне буря злаки гнёт, в Лунси страшись манков.

Искусные силки плетёт народ из Ци в полях.

Прозрачны сети словно шёлк, а тронь — и брызнет кровь.

Полынью скрытая от глаз, смертельна западня!

Ши Вэньцзюэ и Ли Дуфу ахнули, исполненные изумления и восторга — они тут же узнали одно из произведений Ли Хэ под названием “Полынные силки”*, эту мелодию редко исполняли, не говоря уже о том, чтобы кто-то танцевал под неё и пел стихи. Стихотворение Ли Хэ само по себе было прекрасно, а танец Чилун потрясал ещё больше.

“Полынные силки” — стихотворение танского поэта Ли Хэ, а также название одной из 18-ти ханьских боевых песен.

От выступления Чилун вся вспотела и тяжело дышала, Мужун Яо дважды хлопнул в ладоши и встал. Чилун, словно атакующая змея, бросилась в его объятия, обворожительно рассмеялась и вместе с ним опустилась на место.

Сифэй тихонько поднялась, обнимая цинь, поклонилась гостям и безмолвно удалилась.

— Как вам пришлись эти две барышни? — улыбнулся Юй Лоучунь.

— Несравненные красавицы, словно спустившиеся с небес…

Ши Вэньцзюэ всё ещё смотрел в ту сторону, где скрылась Сифэй, в смятении чувств не понимая, где находится. Мужун Яо, чрезвычайно счастливый, обнимал Чилун и пил одну чашу вина за другой. Гуань Шаньхэн то смотрел на Чилун, то поглядывал вслед Сифэй, душа его металась как обезьяна, а мысли скакали как кони — он мог определиться, какая ему больше понравилась. Дунфан Хао не сводил глаз с занавеса, нечего и говорить, что он счёл Сифэй невероятно прекрасной. А Ли Дуфу украдкой поглядывал на красавицу в объятиях Мужун Яо, явно немного завидуя.

Юй Лоучунь рассмеялся и сказал Чилун:

— Скажи подавать угощение.

Чилун поднялась из объятий Мужун Яо и отправилась приказать, чтобы принесли кушанья. От переизбытка чувств у мужчин в горле пересохло,

Ши Вэньцзюэ, очнувшись после долгого оцепенения, бросил взгляд на Ли Ляньхуа, однако увидел, что тот уставился на свежий цветок в стоящей на столе вазе. Похоже, он и вовсе не обратил внимания на двух красавиц. Ши Вэньцзюэ прошептал про себя: этот дурак и на небожительницу бы не взглянул, в каком месте этот цветок красивее выступавших только что женщин? Однако Ли Ляньхуа не заметил даже зырканья друга, словно статуя, изучая цветок.

— А…

Все замерли от этого возгласа, не понимая, к чему он был.

— Хозяин Ли? — позвал Юй Лоучунь.

Ли Ляньхуа, словно очнувшись ото сна, вдруг поднял голову и, обнаружив, что все взгляды направлены на него, испуганно вздрогнул.

— Ничего, ничего.

Мужун Яо