— На что ты смотришь? — Мужун Яо был заносчивым и с причудами, обратился к Ли Ляньхуа сразу “на ты”, презрев правила вежливости.

— А… — смущённо отозвался Ли Ляньхуа. — Я просто задумался, что это за крапчатый гибискус…

— Крапчатый гибискус? — не понял Мужун Яо.

Юй Лоучунь тоже замер, все обалдело уставились на вазу с цветком. Через какое-то время Ли Дуфу неожиданно заговорил:

— Это не крапинки, похоже, когда цветок срывали, забрызгали грязью.

Остальные понимающе покивали про себя, мысленно проклиная свою бестолковость, что так долго таращились на заурядный цветок вместе с этим дураком!

Юй Лоучунь кашлянул.

— Я недосмотрел, что служанка была небрежна. Сяо-Цуй! — Он приказал убрать вазу со стола. Из кухни принесли напитки, и пир начался.

Сначала подали чай, густой и белый как молоко, без ярко-выраженного аромата — они такого никогда не видели, а попробовав, не почувствовали какого-то особенного вкуса, удивляясь про себя, что же это такое. Юй Лоучунь с усмешкой поглядывал на гостей, но не объяснял. Затем подали сладости: ядра абрикосовых косточек с “рукой Будды”,* медовый арахис и тому подобные. Большинство не любили сладкое и не стали есть, только Ли Ляньхуа лакомился с удовольствием. Затем принесли множество блюд, от которых разбегались глаза: тушёные акульи губы в белом соусе с корнем женского женьшеня, нефритовые рулетики с креветками*, отборные ласточкины гнёзда, бабочки из тыквы с дудником, хризантемы из мясной вырезки, золотистый кролик восьми драгоценностей, пряный суп из лосося с “золотыми иглами” и тому подобные роскошные и необыкновенные кушанья.

“Рука Будды” — цитрон пальчатый

Нефритовые рулетики с креветками — креветки замачивают в вине, морковь и капусту ошпаривают в кипятке, креветки с морковью заворачивают в капустные листы рулетиками и связывают кинзой, затем готовят на пару и подают с легким соевым соусом.

Ши Вэньцзюэ долго гадал, каким образом из целой тыквы сделали бабочек, сверкающих всеми красками, но во рту и правда чувствовался вкус тыквы. Ли Ляньхуа очень впечатлился пряным супом из лосося, выловил из него “золотую иглу” рассмотреть и похвалил, как красиво они завязаны узлом. Мужун Яо, Дунфан Хао и Ли Дуфу суп не пришёлся по вкусу, но остальные блюда всем понравились.

Выслушав похвалы и благодарности, Юй Лоучунь приказал убрать стол с яствами и предложил всем разойтись по комнатам отдохнуть, а завтра на рассвете подняться на гору Сяншань, чтобы полюбоваться багряными листьями. Приглашение от второго улиньского богача было вовсе не пустяком, тем более, наполнив желудки хозяйскими дарами гор и моря, они, разумеется, без колебаний согласились.

Объевшись сладостями, Ли Ляньхуа собирался по возвращению в комнату выпить чая. Его разместили в гостевых покоях в самом западном углу “Женского дома”. Войдя в комнату он вдруг заметил движение и роскошное белое платье, повеяло лёгким ароматом — Сифэй, которая только что пленила всех на пиру, поднялась с его кровати. Ли Ляньхуа на миг ошарашенно застыл, не понимая, его глаза подводят или мерещится: разве эта прекрасная, тихая и полная достоинства женщина не вернулась грациозной походкой в свои собственные покои? Как она вдруг оказалась в его постели?

Увидев, как он вошёл, Сифэй слегка покраснела, и если бы Ши Вэньцзюэ увидел этот румянец, наверняка в его душе всплыли бы строки:

Затылок хрупок, шея так стройна!

Прозрачна кожа, призрачны черты!

Зачем помада? Пудра не нужна, —

Краса нам без прикрас явилась!

Прическа взбита очень высоко,

Длина ее изогнутых бровей

И тонкость — изумительны!

Глаза Блестят великолепно — звезд живей!

Покой царит на яшмовом лице…*

Отрывок из поэмы Цао Чжи “Фея реки Ло” в переводе Адалис А.Е.

И так далее, непременно с выражением глупой влюблённости в божество на лице и признаками беспамятства.

Ли Ляньхуа же, придя в себя, улыбнулся.

— У барышни Сифэй ко мне какое-то дело?

Однако Сифэй смотрела на него в растерянности, со странным выражением во взгляде, через некоторое время она слабо прошептала:

— Как… как вас зовут?

— Ли Ляньхуа.

Сифэй снова слегка покраснела.

— Эту ночь… эту ночь я… я… проведу здесь.

— А?

Лицо Сифэй полыхало зарёй.

— Я поспорила с ними и… проиграла. Сегодня я хотела составить компанию господину Юю, но… мы играли в шахматы… и я проиграла сестрице Чилун.

Она робко и застенчиво опустила голову, опираясь на ширму.

Ли Ляньхуа вдруг осознал, что пока они пировали, женщины ради забавы играли на спор в шахматы — каждая хотела провести ночь с хозяином Юй Лоучунем, но Сифэй проиграла и приготовилась отдаться ему. Он взглянул на кровать — и правда уже аккуратно застелена — и поспешно сказал:

— Я посплю на полу.

Сифэй уставилась на него широко распахнутыми глазами, как на что-то непостижимое. Ли Ляньхуа взял с кресла пару циновок и положил у дверей.

— Я посторожу у дверей, не бойтесь, барышня, — улыбнулся он и улёгся спать.

Остолбенев, Сифэй смотрела на него, словно увидела призрака, пусть она встречала немного мужчин, но все, кому удавалось войти в “Женский дом”, были талантливыми и раскованными выдающимися людьми. Все почитали за величайшую честь провести с ней ночь. Она была застенчива по характеру, и тем ещё больше нравилась мужчинам, они говорили, что так утехи ещё привлекательнее. А этот человек, самый никчёмный в глазах её сестриц, при виде её схватил пару циновок и улёгся спать у дверей.

Он ничтожество, никогда не видевшее женщин? Или же благородный человек высоких помыслов? Она не слишком хорошо разбиралась в людях и правда не могла понять.

Полежав, Ли Ляньхуа вдруг поднялся, заварил две чашки чая и угостил её, через некоторое время снова встал, открыл верхнее окно и закрыл окно у кровати, ещё немного погодя навёл порядок на столе, вытащил тряпку и начисто вытер стол и шкафы, затем подмёл пол. Из-под шкафа с одеждой он вымел несколько ошмётков сброшенной белой змеиной кожи, вслух удивился, что здесь есть змеи, ещё дважды подмёл пол, чтобы убедиться, что змей нет, после чего принял ванну, постирал одежду, высушил и, довольный, улёгся спать.

Сифэй, перепуганная его словами про змей, долго сидела на кровати, в оцепенении наблюдая, как он подметает полы, стирает одежду… Она не знала, что сказать, но в голову ей вдруг пришла странная мысль: если я выйду замуж за этого человека, наверняка ведь буду счастлива?

Этой ночью они спали раздельно, Сифэй думала, что не сомкнёт глаз, но сон смотрил её, и спала она крепко. А когда проснулась, Ли Ляньхуа уже ушёл, но на столе стоял чайник горячего чая и блюдечко сладостей, которые служанки “Женского дома” каждый