что они и впрямь смакуют маленькими глотками хмельное вино ночных московских огней, особо величественных в ночи зданий, романтичность парапетов древней реки, с которой задувал вольный ветер.

Они мчались уже по Кропоткинской набережной.

Как в дивном мираже, вдали показались лучезарные башни Кремля, парившие в направленных потоках праздничного свечения.

Искоса поглядывая на спутницу, Андрей получал эстетическое наслаждение от созерцания ее римского профиля. Она по – своему поняла его интерес и пояснила:

– Нам на Пречистенку.

– С вами хоть в Братеево, – пошутил Андрей.

– Ой не надо, – с улыбкой возразила Нина: для нее Москва ограничивалась священной землей в радиусе трех – четырех километров от Кремля.

– Вот и приехали.

Они остановились около отреставрированного старинного особняка, украшенного барельефами и мраморными колоннами.

– Новая буржуазия грешит старыми привязанностями, – подумал детектив, бесшабашно поинтересовавшись:

– Надеюсь, вам принадлежит весь особняк?

– Не надейтесь напрасно. Лишь скромная квартирка на втором этаже.

Выскочив из машины, Андрей быстро оказался перед противоположной дверцей и отменно сыграл роль галантного кавалера.

Когда он ласково подхватил вылезающую даму под руку, его опьянила волна духов, столь любимых и Лизой.

– «Нежный яд», – прошептал тоном знатока, дерзко приблизившись к ее лицу, прекрасно зная: дерзость покоряет и простушек, и патрицианок.

Слегка отстраняясь от него, Нина призывно улыбнулась – губы влажно блеснули.

По достоинству оценивая этот неповторимый в отношениях между мужчиной и женщиной момент перехода от романтических грез к реальным притязаниям, Андрей медленно, но неотвратимо повлек ее к себе, и в этот миг произошло невероятное.

Огонь вспыхнул в ночи.

Но это вовсе не было знамением любви.

Раздались выстрелы.

Не находись Андрей в любовном хмелю, его реакция сработала бы мгновенно. Но даже сейчас его переход к предельной собранности был стремителен.

Падая на асфальт, он увлек с собой Нину.

Вовсе не надеясь в первую же ночь в клубе развлечься стрельбой, сурово предупрежденный о тщательной проверке гостей, Андрей не взял с собой оружия.

Три – четыре раза пули ударили по кожуху «Альфа – Ромео» – и все стихло.

– Наше первое ложе явно жестковато, – подумал Андрей, лежа на асфальте и сжимая в пылких объятиях Задонскую.

Плюшевый мех ее летнего манто был приятным на ощупь. Повидимому, тоже предпочитая итальянские кушетки пречистенскому асфальту, Нина довольно проворно поднялась с его помощью.

Не было слышно даже звука шагов.

Вдруг какая – то тень мелькнула под аркой.

Андрей бросился туда. Нина вскрикнула предостерегая. но больше не стреляли.

Когда он вслед за шуршанием впереди выскочил на параллельную Остоженку, то увидел лишь удаляющийся на стремительной скорости черный «Мерседес». Номер разглядеть не удалось.

– Если это не призрак командора – заводчика, то кто же тогда? – иронически подумал Андрей, возвращаясь к Нине, которая рассматривала следы царапин от пуль на блестящем кожухе экстравагантного авто.

– Тоже мне, ястребиный глаз, – пробормотала Задонская тоном, насторожившим детектива: как – будто она знала, о ком идет речь.

Или это показалось Андрею?

– Ревнивый любовник поджидал нас в подворотне, но не с кинжалом, а с револьвером, – вздохнул он.

– Ночная Москва полна сюрпризов, – хладнокровно отмахнулась Нина, вновь удивив детектива своей неженской реакцией: – О эти дамы – эмансипе конца двадцатого века! – Вслух же сказал:

– Но согласитесь, Нина, попытка ограбления отметается сразу, ведь он даже не приблизился к нам.

– У вас голова мыслителя, – ядовито похвалила она, и Андрей чуть не взорвался.

Стал бы он таскаться за этой фанфаронистой капиталисткой, если бы не должностные обязанности! Она вообразила, что запах «Нежного яда» пленил его – как бы не так! Эти духи гораздо больше подходят к облику Лизы – хотя та тоже хороша!

– Простите меня, Андрей, – уже на лестнице сказала Нина. – Вы мой гость, а я даю волю расходившимся нервам.

– Пустяки, – улыбнулся он.

За бронированной дверью, декорированной под мореный дуб, скрывался большой квадратный холл, свидетельствующий о склонности хозяйки к вычурному богатству интерьера.

По периметру затянутых шелками стен была расставлена мебель красного дерева: столики, шкафы для одежды и обуви, комоды, кушетки – все в стиле рококо.

На смену первому впечатлению от созерцания чужой прихожей пришло второе – впечатление неожиданное и потому более сильное.

Хозяйка дома тоже на секунду замерла у порога.

Прямо перед ними на стене висело большое круглое зеркало в бронзовой оправе с завитушками. На его ледяной поверхности вишневой губной помадой было написано печатными буквами: «Сделай так, как тебя просят. Задаток внесен».

Для Андрея сразу стало ясно, что выстрелы на ночной улице носили предупредительный характер. Они играли роль убедительного аргумента в чьем – то споре с Задонской.

– Ну и ну, – присвистнул Андрей.

Ему преподали сегодня ценный урок: с оружием расставаться не следовало.

– Замок открылся легко? – быстро уточнил он, и во время ответа хозяйки: – Как по маслу, – уже пошел по квартире, схватив с полки бронзовый увесистый канделябр, осторожно заглядывая во все помещения.

В «скромной квартирке», представлявшей из себя четырехкомнатные апартаменты, посторонних не оказалось.

Неожиданно раздался странный гул.

Кинувший в прихожую, Андрей увидел, как хозяйка за две секунды разделалась с ненавистной запиской щеткой от компактного моющего пылесоса.

– Зачем, Нина? Ведь это – улика, – с негодованием выдохнул он, на что надменная патрицианка ответила с присущим ей хладнокровием:

– Я не собираюсь никуда заявлять. И тебе не советую.

С чувством утраты гость посмотрел на опустевшую зеркальную поверхность, и перед взором его воображения вспыхнули воспаленные слова:

«Сделай так, как тебе советуют. Задаток внесен».

Глава XVII

Вечер полетел чертям под хвост.

Большинство гостей разъехались, остались самые стойкие и близкие клубу.

Когда Лиза после разговора с напарником вернулась в гримерную, где лежала еще не пришедшая в сознание Лу – Лу, то застала там проворного врача – в хлопотах над жертвой, ее подруг из кордебалета и Ирену Лунц, которая находилась в состоянии, очень точно определяемом англичанами словом «апсэт», что адекватно нашим: подавлена, сбита с толку, огорчена с привкусом удивления.

Шепнув Лизе: – Давайте выйдем, – Ирена повела ее, как оказалось, в бар, примыкающий к залу капитана Флинта.

По пути она спросила, с интересом взглянув на Лизу:

– Вы служили в органах?

– Нет. Я закончила школу каскадеров, – с готовностью к расспросам ответила та.

– Если вам почудился оттенок осуждения в моем вопросе, то поверьте, дорога длиной в пятьдесят лет по ухабам нашего, прямо скажем, непредсказуемого государства убедила меня в том, что осуждать никого нельзя.

– Даже за попытку расправиться с человеком лапами дикого зверя?

– Мой опыт, Лиза, подсказывает: этот кусок мяса, спровоцировавший тигра, – всего лишь азиатская по духу шутка среди