Я кивнул.

— Тем не менее, братец Корвин, вспомни-ка: хоть я тебеникогда особенно добра и не делал, но и зла особого тоже не причинял. Ну, всякиетам шуточки не в счет. Но в целом, можно сказать, мы с тобой ладили — ужполучше всех остальных в нашей семейке. То есть поперек дороги друг другу нестановились. Вот о чем подумай. По-моему, кто-то уже идет, Флора или еегорничная, так что давай сменим тему. Погоди! У тебя нет с собой колоды нашихлюбимых семейных карт, а?

Я покачал головой.

Вошла Флора и провозгласила:

— Кармела сейчас принесет ужин.

Мы выпили за это, и Рэндом подмигнул мне у Флоры за спиной.

На следующее утро тела из гостиной исчезли; пятен крови наковре как не бывало; стекло в окне целехонько. Рэндом объяснил, что «обо всемпозаботился», и я посчитал за лучшее не расспрашивать его о подробностях.

Мы одолжили у Флоры ее «Мерседес» и поехали прокатиться.Окрестности, как мне показалось, странным образом изменились. Я, правда, несмог бы с уверенностью сказать, что именно исчезло или появилось нового, но,так или иначе, все выглядело иным. Однако от попытки логически это обосновать уменя снова разболелась голова, и я решил оставить решение сей сложной задачи долучших времен.

Я вел машину, а Рэндом сидел рядом. И вскользь я заметил,что было бы здорово вновь оказаться в Амбере, — хотелось посмотреть, какон отреагирует.

— Никак не пойму, — откликнулся Рэндом, — тыищешь мести, чистой и открытой — или хочешь чего-то большего. — Словнобросил мяч мне обратно — лови! — заставляя ответить меня самого.

Я и ответил. Использовал давно прибереженную фразу:

— Ты знаешь, я и сам все раздумываю — каковы мои шансы.По-моему, все-таки стоит попробовать.

Рэндом резко повернулся ко мне — до того он был полностьюпоглощен видом за окном — и с жаром проговорил:

— А по-моему, у всех нас есть такое желание. Или хотябы мысль «а вдруг». У меня так точно, хотя я и вышел из игры еще на раннихкругах. По мне, попытаться уж всяко стоит. Знаю, ты спрашиваешь, помогу ли ятебе? Ответ — да. Хотя бы назло остальным. — Он помолчал и прибавил: — Акак ты считаешь, Флора сможет чем-нибудь посодействовать нам?

— Весьма сомнительно, — сказал я. — Помоглабы, будь уверена в успехе. Но что можно сказать наверняка в нынешней позиции?

— Или в любой иной, — прибавил Рэндом.

— Или в любой иной, — согласился я. Пусть думает,что ответ его меня устраивает.

Я опасался доверяться ему из-за состояния своей памяти. Яопасался также сообщать ему об этом, так что и не сказал. Столько необходимоузнать, а обратиться совершенно не к кому. Я некоторое время обдумывалсложившуюся ситуацию.

— Ну хорошо, а когда, по-твоему, лучше начать? —спросил я.

— Когда ты будешь готов.

Ну вот, теперь все уперлось в меня, а я понятия не имел, чтопредпринять.

— Так, может, прямо сейчас?

Рэндом промолчал. Закурил — по-моему, чтобы выиграть время.

Я тоже закурил.

— Ладно, — произнес он наконец. — Ты когда впоследний раз был там?

— Ужасно давно! — сообщил я. — Так давно, чтоне уверен, что смогу найти дорогу.

— Понятно, — сказал он. — В таком случаесначала нужно уехать подальше — чтобы возврата не было. Сколько у нас бензина?

— Три четверти бака.

— Тогда на следующем перекрестке сверни налево. А тампосмотрим!

Я свернул налево, и тротуары по обе стороны шоссе началистранно посверкивать.

— Проклятие! — воскликнул Рэндом. — Впоследний раз я был здесь лет двадцать назад, по крайней мере. Что-то больнохорошо я все помню!

Мы ехали и ехали, и я не успевал поражаться тому, что, чертпобери, творилось вокруг. Небеса постепенно приобрели зеленоватый оттенок,потом внезапно порозовели.

Я прикусил язык: страшно хотелось снова начать расспрашиватьРэндома.

Мы проехали под мостом, а когда вынырнули с другой егостороны, небо вновь приобрело свой нормальный оттенок, зато, куда ни глянь,повсюду торчали желтые ветряные мельницы.

— Не обращай внимания, — быстро сказал мнеРэндом, — могло быть куда хуже.

Я заметил, что встречные одеты, мягко говоря, странновато, адорога вымощена булыжником.

— Сверни направо.

Я повернул руль.

Багряные облака окутали солнце, потом пошел дождь. Сверкнуламолния, разрезав небо пополам. Прямо у нас над головой прогремел гром. Дворникина ветровом стекле работали как бешеные и все равно не справлялись. Я включилдальний свет и еще сбавил скорость. И тут — клянусь! — навстречу нампопался рыцарь в сером плаще с низко надвинутым капюшоном, защищающим лицо отдождя.

Наконец ветер несколько разогнал тучи. Мы выехали на берегморя. О прибрежные скалы бились тяжелые валы, над волнами носились невероятнокрупные чайки. Дождь прекратился, я выключил фары и остановил дворники. Теперьмы ехали по щебенке, но местности я не узнавал вовсе. В зеркале заднего вида небыло и намека на город, за пределы которого мы только что выехали. Пальцы моисудорожно стиснули руль: за окном проплыла виселица, ветер раскачивал ужасныйскелет повешенного.

Рэндом продолжал себе курить и смотреть в окошко. Дорогаповернула прочь от моря: теперь она серпантином поднималась по склону холма.Справа расстилалось широкое, лишенное деревьев поле, а слева громоздиласькакая-то горная гряда. Теперь небо над нами было великолепного глубокого синегоцвета — словно бездонный ключ, скрытый в густой тени. Не помню, приходилось лимне когда-либо раньше видеть небеса такого цвета.

Рэндом приоткрыл окошко, чтобы выбросить окурок, и в машинусо свистом ворвался ледяной ветерок, так что окно пришлось снова закрыть.Ветерок принес запахи моря, солоноватые и пряные.

— Все дороги ведут в Амбер, — сказал Рэндом,словно это была некая аксиома.

И тут я вспомнил, о чем позавчера говорила мне Флора. Толькосейчас до меня дошло, на что именно она намекала. Но я промолчал: очень нехотелось демонстрировать собственную тупость, однако и важную информациюхранить при себе не стоило, тем более что она явно была важна не только дляменя, но и для Рэндома.