– Знаешь… – начала я, присев на кровать, и постучала ладошкой рядом. Андрей нехотя присел на самый краешек. Загнанным зверьком он исподлобья смотрел на меня. Побелевший кончик носа и сжатые в кулаки пальцы выдавали напряжение. – Честно сказать, мне очень трудно.

В глазах мальчишки мелькнул и погас интерес. Ну хоть что-то.

– Я просто не знаю, что говорить.

Андрей равнодушно пожал плечами. Действительно, не знаешь – не говори, никто ж не заставляет.

– Когда у меня погиб муж…

– У тебя есть муж? – фраза вылетела без спроса, сама собой. В глазах Андрея я прочла, что он тут же об этом пожалел. То был всего лишь момент слабости – миг, и вот передо мной все тот же застегнутый на все пуговицы полного равнодушия ребенок.

– Был. – Я сделала вид, что не заметила эмоционального всплеска. – Его убили.

– Убили? Как маму?

– Маму? Почему ты решил, что ее убили? Следствие ведь… – Я слишком поторопилась. Мальчик снова закрылся. Господи, как же трудно! По минному полю и то легче ходить. И все же я решила продолжить.

– Все это, – я окинула взглядом комнату, – он построил. Мне по наследству досталось.

Мальчик кивнул. Думаю, Ольга рассказала ему о происхождении моих богатств. Даже думать не хочу, в каких выражениях.

– Да, так вот, когда его убили… – Я вздохнула, мысленно возвращаясь в те времена. – Знаешь, я чувствовала себя актером-новичком, которому забыли объяснить роль, но вытолкали на сцену под свет софитов. И вот стою я со всех сторон подсвеченная, а передо мной полный зал равнодушных зрителей. И все ждут чего-то, а я не знаю чего. Понимаешь?

– Нет.

Я прикусила язык. И правда, Тарелкина, какой театр, какие актеры? Забыла, с кем разговариваешь?

Мы молчали: я подбирала слова, а Андрей… Что творилось в его голове, трудно было представить.

– Ты плакала? – вопрос прозвучал неожиданно и так тихо, что на какое-то мгновение мне показалось, что это плод моего воображения.

Я кивнула:

– Плакала.

– А я вот не могу. Странно, правда? Ведь должен?

Он застал меня врасплох. Желание сграбастать мальчишку, прижать к себе, услышать через тонкую футболку биение маленького сердечка боролось во мне со страхом. С противоречивым страхом спугнуть и приручить, привязать к себе и подарить надежду. Только что оставленный матерью, он нуждался в надежном взрослом, а я не была уверена, что могу им стать. Многочисленные «если» роились в голове. А если объявятся родственники? Илья говорил, что у мальчишки никого нет, но вдруг. Если он меня не примет, мы не уживемся вместе. Да и вообще, куда с моим графиком заводить ребенка? Я вот даже собаку взять не могу, потому что с ней гулять нужно…

– Кого я обманываю? – пробормотала я себе под нос и притянула Андрея к себе, в тот момент уже все решив. Он не отстранился, не вырывался, но и не обнял в ответ. Он будто отбывал повинность, напряженно ожидая, когда все закончится.

«Все-таки рано», – подумала я и отпустила мальчика, не удержавшись от соблазна в последний момент потрепать его вихрастую голову.

– Ничего и никому ты не должен, – произнесла я. – Скорбь проявляет себя по-разному, хотя слезы, конечно, помогают найти ей выход. Плакать нужно, но не потому, что так положено. Просто это естественное проявление горя. Ты читал сказку про «Снежную королеву»?

– Мультик смотрел.

– Ну вот. – Я кивнула. – Помнишь, там Каю в сердце и глаза попали осколки?

– Льдинки вроде.

– Да? Разве? Ну не суть. И помнишь, как они вышли?

– Со слезами?

– Именно. Так и в жизни. До тех пор, пока ты держишь свою боль в себе, она никуда не девается.

– И что? Если я поплачу, она пройдет?

– Не совсем, но легче точно станет.

– А как же «слезами горю не поможешь» и «мужчины не плачут»?

– Глупости! Опасные и вредные глупости. И поможешь, и плачут. Даже самые сильные и мужественные. Зуб даю! Сама видела!

– Правда-правда?

– Честное пионерское!

– Эх, – вздохнул Андрей, опуская голову. – Только я вот не могу. Даже странно, помню, недавно локтем ударился, так разревелся, как девчонка. А маму вспоминаю, и ничего.

– А ты вспоминаешь? – тихо спросила я.

– Нечасто. Если только случайно. Я все время о другом думаю.

– О чем?

– О Саб Зиро, например, или Ведьмаке.

– О ком?

– Ну, это герои моих компьютерных игр. – Мальчик оживился. – Я им продолжения историй придумываю. Представляю, что они сейчас делают, с кем сражаются, кого убивают, а кого защищают.

– А тебя они защищают?

– Конечно! Это мои главные друзья, вот смотри! – Я впервые видела Андрея таким оживленным. Он резво вскочил с кровати, подбежал к письменному столу, схватил лежащий на стуле рюкзак. Дернул молнию, нырнул в открывшееся нутро школьной сумки и извлек оттуда две пластиковые фигурки.

– Ух ты, – изобразила я интерес. – Кто из них кто? Дай угадаю. – Я протянула руку, и Андрей, поколебавшись, нехотя вложил в нее игрушки. Впрочем, не уверена, что это определение уместно в отношении этих предметов. Скорее, коллекционные фигурки, качество материала и исполнения которых намекали на солидную стоимость.

– Клевые парни, – совершенно искренне произнесла я. – Сразу видно, из спортзала не вылезают – такие накачанные.

– Ты что? – обиделся Андрей. – Какой спортзал, они же воины.

– Да я шучу. Вот это, наверное, Саб Зиро. Очень на ниндзя похож.

Мальчик кивнул.

– Ну а второй, блондин в кольчуге, получается Ведьмак, да?

– Ага.

– Да, понимаю тебя. При таких друзьях не поплачешь, конечно…

– Вот еще! – Мальчик резко выхватил у меня из рук фигурки. – Они же ненастоящие. Ты что думаешь, я совсем дурак, что ли?

– Нет, конечно, – испуганно замахала я руками. – Я совсем так не думаю, бог с тобой. Наоборот, считаю очень умным мальчиком. Просто… Я совсем не умею общаться с детьми. Разве только с Нюткой, но она крошечная – сам знаешь. Поможешь? Научишь?

Андрей ответил не сразу. Долго, пожалуй, даже слишком долго обдумывал мои слова и наконец кивнул.

– Хорошо, – тихо сказал, он, – помогу. Вот смотри, – он снова протянул мне фигурки. – Это Саб Зиро, он… – В обычно безжизненных глазах мальчика появился интерес, на щеках заиграл легкий румянец. Таким я видела его только на съемочной площадке. Впрочем, за ее пределами я нечасто его и видела.

В тот день я многое узнала о героях компьютерных игр. У Андрея оказалась чрезвычайно богатая фантазия. Некоторые ее проявления, признаюсь, меня пугали, другие удивляли, а какие-то и восхищали. Его герои словно воплощали те качества, которыми сам он либо не обладал, либо боялся явить миру. Смелые и благородные, они тем не менее иногда были способны на подлость и даже предательство.