— А кстати, где ты живешь? — поинтересовалась я вполне нейтральным тоном.

— Недалеко, — так же нейтрально ответил он. — Вера, я предлагаю вот какую программу. Сначала немного погуляем, потом где-нибудь пообедаем, а потом уже по магазинам.

Джейк, мне сказали, что вернуться в центр нужно до конца суток. Не будем же мы до ночи по магазинам шляться. Или ты думаешь, что меня слишком сильно шокирует, если скажешь: а потом пойдем ко мне и перепихнемся?

Вслух я, разумеется, этого говорить не стала. Может, он действительно так думает. А может, и вовсе ничего такого не хочет. И потом еще вопрос, а хочу ли я.

Вопрос, конечно, интересный. И если всю неделю я старательно отмахивалась от него, да и в целом от того, чего жду от отношений с Джейком, то теперь это подступило вплотную.

По всему выходило, что каких-то бурных чувств к нему я не испытываю. Ну вот не случилось между нами той особой физики-химиии, не пробежало искры, не произошло ядерного взрыва. Бывает. Симпатия, интерес — да, но не более. С другой стороны, неприятен он мне, как Мишель, не был. И если бы потащил в постель, я бы точно не возражала. А вот что из этого может выйти — тут уже возможны варианты. Поэтому снова решила не форсировать и предоставить инициативу ему. Получится что-то — хорошо. Нет — жаль, но не горе.

— Наверно, я тебя огорчу, — сказал Джейк, когда мы дошли до уже знакомой мне ограды парка. — Тут нет того, что у нас считается достопримечательностями.

— Как, совсем нет? — не поверила я. — Не может быть.

— Запросто. Дома здесь скучные и почти одинаковые. Сейчас мы в историческом центре, за рекой новые кварталы, там небоскребы… ну… в местном понимании, но тоже скучные. Никаких памятников и тому подобного.

— Но почему?

— Здесь считается, что память о важных событиях не нуждается в таком вот наглядном подкреплении. На кладбищах есть так называемые стелы скорби, этого достаточно. А статуи — в музеях. Но это мы оставим на другой раз. Кстати, музеи здесь роскошные. И бесплатные.

— А кто их содержит?

— Государство, — усмехнулся Джейк. — За счет налогов. А налоги здесь очень кусачие. Но зависят от доходов. Прогрессивная шкала, от нуля с социальных пособий до пятидесяти процентов для самых богатых. Ну и, как ты понимаешь, множество схем обхода. Как и у нас. Налоги примерно такие же — подоходный и на имущество. Подоходный дробится на кучу мелких, в том числе и культурный — на содержание музеев, библиотек, бесплатных театров. В конце года каждый налогоплательщик получает подробный отчет, сколько денег из уплаченного им за год прошло по той или иной статье. Да, так вот из достопримечательностей здесь только парки и фонтаны. Сейчас мы через один такой прогуляемся и с другой стороны выйдем к торговым кварталам.

Парк, крохотный кусочек которого я увидела в первый свой день в этом мире, оказался огромным и великолепным. Деревья, клумбы, пруды, фонтаны — все это можно было разглядывать с разинутым ртом. Люди гуляли по дорожкам, в одиночку, парами и группами, много попадалось родителей с детьми.

— Джейк, мне кажется, или тут действительно никто ничего не ест и не пьет на ходу? — заметила я. — Это не принято?

— Да, это тоже дурной тон. Есть положено спокойно и сосредоточенно, за столом.

— Скука какая. Эх, сейчас бы мороженку… Послушай, — я оглянулась по сторонам, нет ли кого рядом. — Еще в карантине хотела спросить. Там ведь были камеры или микрофоны, да?

— Да, — кивнул Джейк, поморщившись. — На всякий случай.

— Мне тогда показалось, ты начал о чем-то говорить, но резко передумал. Что из каких-то миров сюда попадают чаще, из других реже.

— Понимаешь, Вера… Считается, что обратной дороги отсюда в другие миры нет. Но вот что странно. Раз в год все попаданцы должны проходить перерегистрацию. В лагеря приезжают переписчики, остальные сами являются в отдел регистрации. Об этом, разумеется, не говорят, но каждый год около десятка человек исчезают бесследно. Аналог сыскной полиции здесь работает очень хорошо. Люди действительно пропадают — их не находят, ни живыми, ни мертвыми.

— Хочешь сказать, они возвращаются?

— Не знаю, — Джейк с досадой покачал головой. — Даже если и так, из наших за последние годы не пропал никто. Видимо, для нас это действительно дорога в один конец.

Тут мы вышли в людную часть парка, и Джейк перешел на язык Варды. Особого смысла я в этом не видела, все равно ведь по одежде и прическе все понимали, кто я. А разговор давался мне пока еще очень и очень тяжело, даже самые простые фразы. Но если он полагал, что так я быстрее научусь — ну ладно…

Впрочем, все равно то и дело приходилось переходить на английский, потому что словарного запаса не хватало. Хотелось обсудить тему возможных возвращений, но, похоже, Джейк был не слишком расположен беседовать об этом. Так что я задавала вопросы о городе, стране и мире в целом. О том, что не упоминалось в пособии, но казалось нужным и важным.

Пройдя парк насквозь, мы вышли к мосту через реку, сильно обмелевшую по летней жаре.

— Осенью и весной, когда идут дожди, вода поднимается так, что иногда даже заливает набережные, — рассказывал Джейк, пока мы шли на другую сторону — в новую часть города.

Здесь было так же скучно и однообразно, только улицы пошире, дома повыше, а стекла и металла побольше.

— Может, уже пообедаем? — предложила я.

Маленький ресторанчик, куда привел меня Джейк, мало чем отличался от наших. Я жадно разглядывала все до последней детали, сравнивая и выискивая различия. К примеру, меню в нашем понимании не имелось. На каждом столе лежало что-то вроде планшета, на сенсорном экране которого надо было выбирать блюда. Джейк подробно рассказывал, что из чего приготовлено, хотя большей частью эти пояснения мало чем помогали.

Вообще, как я поняла, здесь были и компьютеры, и сети наподобие интернета, возможно, работающие по другому принципу. Однако использовалось все это исключительно в профессиональных, а не в личных целях. Даже для учебы использовали только книги — если вообще использовали. Почему — этого Джейк объяснить не мог.

— Так уж сложилось.

Это же он ответил и на вопрос, мучивший меня с первого дня: об отсутствии ложек. Выяснилось, что ложки есть, но исключительно для готовки — круглые и глубокие, для еды непригодные.

— Тут нет жидких супов, только густые, — пояснил Джейк, сворачивая лодочкой кусок лепешки-тамбы. — А их как раз удобнее есть так. Для тех, кто не любит хлеб, продают пластиковые тамбы, но с ними, на мой взгляд, еще хуже.

— А как тут с алкоголем? — этот вопрос в перспективе был для меня более важным, чем какие-то там ложки.

— Ну как же бармену не интересоваться алкоголем? По мне так себе алкоголь. И на вкус, и по крепости.

Он потыкал в экран, и официант, одетый в лиловый костюм, принес кувшинчик и два небольших бокала.