Вскочив на ноги, я бросился к двум запертым дверям тайника –к тем, которые вели не то к склепам, не то к чему-то еще в этом роде, –впрочем, тогда я об этом не задумывался. Я отодвинул засов на одной из дверей,но не увидел за ней ничего, кроме низкого и узкого коридора. С моим ростом иширокими плечами я не смог бы по нему пройти.

Обернувшись к младшим, я увидел, что они, устремив глаза кпотолку, буквально застыли от ужаса. Сквозь мощные перекрытия сверхупо-прежнему доносились душераздирающие крики.

– Дымом пахнет, – внезапно прошептала Бартола, илицо ее залил новый поток слез. – Ты чувствуешь этот запах, Витторио? Я неошибаюсь!

Я и сам явственно ощущал запах гари, но постарался придатьсвоему голосу как можно больше уверенности:

– Сейчас вы оба осените себя крестным знамением ибудете молиться – понятно? И доверьтесь мне. Мы выберемся отсюда.

Яростный гул сражения все не стихал, крики не смолкали, новнезапно, совершенно неожиданно, наступила тишина – и она показалась нам неменее жуткой, чем шум битвы.

Безмолвие было слишком полным, чтобы свидетельствовать опобеде…

Бартола и Маттео прижались ко мне с обеих сторон.

Сверху раздался какой-то грохот. С шумом распахнулись дверив церковь, и тут же молниеносно рванули кверху и отбросили крышку люка… На фонеогненного зарева я отчетливо увидел темную стройную фигуру с длинными волосами.

Порыв ветра задул пламя моих свечей.

Остались лишь всполохи дьявольского пламени наверху и вдали,а нас самих безжалостно погрузили в полную тьму.

И снова я увидел четкие очертания: высокую, великолепносложенную фигуру женщины с роскошными длинными локонами и с талией настолькотонкой, что я мог бы обхватить ее двумя ладонями; она стремительно и совершеннобеззвучно – словно летела – сбегала ко мне по ступенькам.

Господи, как могла оказаться здесь эта женщина?

Прежде чем я решился направить свой меч против врага,явившегося предо мной в образе женщины, или вообще хоть что-нибудь сообразить,ее нежные груди коснулись моей груди и я ощутил прохладу ее кожи… Она как будтонамеревалась обнять меня…

То был момент необъяснимого и до странности чувственногозамешательства – до меня донесся аромат ее волос и одежды, а когда онавзглянула на меня, белки глаз ослепительно сверкнули в темноте.

Я услышал, как вскрикнула Бартола, а за ней и Маттео.

Меня с силой швырнули на пол.

Над нашими головами ярко полыхало пламя.

Одной, столь хрупкой с виду рукой незнакомка крепко держалаобоих сопротивлявшихся и пронзительно визжавших от ужаса детей, а в другойсжимала высоко занесенный над головой меч. Она замерла на мгновение, бросила вмою сторону краткий взгляд и устремилась вверх по лестнице. Еще миг – и женщинаисчезла в сиянии огня.

Я обеими руками выхватил меч и ринулся в погоню – к выходуиз церкви, однако успел лишь увидеть, как она – не иначе как с помощьюневиданной адской силы – мгновенно оказалась у двери. Непостижимая ловкость! Еепленники вопили, визжали и непрестанно взывали ко мне:

– Витторио, Витторио!

Все верхние окна церкви, равно как и круглое окно надраспятием, были объяты пламенем.

Я не мог поверить своим глазам: совсем юная женщина похищаетмоих сестру и брата!

– Остановись во имя Бога! – закричал я. –Подлая, трусливая ночная воровка!

Я побежал вслед за нею, и, к моему величайшему удивлению,она действительно остановилась и повернулась ко мне лицом. На этот раз я смогувидеть ее, что называется, в полной красе. А красота ее была поистинеизумительной: правильный овал лица, нежный взгляд огромных серых глаз,прозрачная, сияющая, словно тончайшая китайская белая эмаль, кожа, алые губы,слишком совершенные даже для воображения художника… Длинные светло-пепельныеволосы, мягкими волнами спускавшиеся на спину, в свете пламени приобрели тот жеоттенок серого цвета, что и глаза. Ее одежда, испачканная какими-то темными –должно быть, кровавыми – пятнами, была того же винно-красного цвета, что икостюм дьявольского призрака, которого я видел предыдущей ночью.

Она смотрела на меня с удивительным и даже трогательнымлюбопытством, держа в правой руке занесенный над головой меч, но не двигалась сместа… И вдруг разжала левую руку и освободила из мощного захвата отбивавшихся,вопящих детей.

– Дьяволица! Ведьма! Демон! – рычал я, заслоняядетей своим телом, а потом бросился на нее, вращая мечом.

Но она увернулась, да с такой ловкостью, что я не успел иглазом моргнуть. Я не мог поверить, что она вдруг оказалась так далеко и теперьспокойно стоит, опустив меч и внимательно глядя на меня и рыдающих детей.

Внезапно она повернула голову. Послышался какой-то свистящийзвук, затем он повторился снова и снова. В церковных дверях – казалось, изпламени самого ада – возникла другая облаченная во все красное фигура,окутанная в бархат и обутая в украшенные золотым орнаментом сапоги. Едва язамахнулся на нового врага мечом, этот человек отшвырнул меня в сторону и водно мгновение отсек голову Барто-лы, а затем обезглавил и рыдающего Маттео.

Я совершенно обезумел и буквально взвыл от горя. Незнакомецобернулся в мою сторону и готов был напасть, но из уст женщины неожиданнопрозвучал твердый запрет:

– Оставь его в покое!

В нежном голосе женщины слышалась непреклонная решимость, иэтот скрывшийся под капюшоном дьявол в позолоченных сапогах отступил,примирительно бросив ей в ответ:

– Ну полно тебе, Урсула. Где твое здравомыслие? Взглянина небо! Нам надо торопиться.

Она не пошевелилась и по-прежнему не сводила с менявнимательного взгляда.

Я рыдал и выкрикивал проклятия, потрясая мечом. А потомснова ринулся к ней и на сей раз увидел, как лезвие, сверкнув, отсекает тонкую,хрупкую правую руку чуть пониже локтя и та падает на каменные плиты пола. Кровьиз раны забила фонтаном.

Она лишь мельком взглянула на руку и вновь перевела взглядна меня, а в огромных глазах застыло все то же трогательно-горькое, едва ли небезутешное выражение.

Я снова занес свой меч.

– Strega! Ведьма! – кричал я, скрежеща зубами отярости, пытаясь разглядеть ее сквозь неудержимым потоком лившиеся слезы.–Strega! Ведьма!