Тем временем по дальнюю сторону Круга Ригномер БойцовыйПетух переходил от одной кучки зрителей к другой, с кем-то здороваясь ипересмеиваясь, кого-то по обыкновению задирая. Завсегдатаи боёв могли быпорассказать, что в былые времена, когда Ригномера в городе знали похуже, дело,случалось, доходило и до драк, ибо забияка-сегван особенно охоч был поддеватьродичей и друзей хозяев собак, как раз сошедшихся на Кругу. Кулачных сшибокРигномер не боялся, даже наоборот, весьма радовался удалой молодецкой потехе иредко таил зло против какого-нибудь местного силача, выбивавшего ему очереднойзуб. Тут надобно пояснить, что добрые тин-виленцы сами знали толк в охотницкихрукопашных забавах, так что желающий схлестнуться на кулаках отказа, какправило, не встречал. Но – стоит ли отвлекаться мелкими сварами от благородногозрелища храбрых собак, состязающихся в крепости духа и мышц?..

Определённо не стоит.

А для кого честь и красота суть пустой звук, тот пускайубоится. Безлепию на пёсьих боях не бывать!– так сказал Младший Братвеликого Сонмора, ночной правитель славного города. Кто такой этот Брат и егоМладшая Семья, властвовавшая в ночи, когда кончанские старцы укладывалисьпочивать, – в Тин-Вилене не спрашивали. Не потому, что не принято былоспрашивать. Просто – и так все знали.

По этой причине, между прочим, Ригномер Бойцовый Петух возлеКруга злословил дерзновенней обычного. Понимал, что навряд ли удостоитсянемедленного отпора. Зато после!.. Уж то-то будет что друг другу припомнить! Ив особенности после восьмой кружечки пива!..

Однако сегодня люди, лучше прочих знакомые с норовомРигномера, обращали внимание, что вид у сегвана был необыкновенно значительный.Ну ни дать ни взять проведал некую тайну, о которой простым смертнымподозревать-то не полагалось. Проведал – и собрался её обнародовать в самыйнеподобный момент, дабы вернее всех ошарашить. Опытные тин-виленцы подостоинству оценили движение, которым он крутил и дёргал усы, и поглядывали наРигномера со смешливым любопытством. Забияку с Островов в городе не сказатьчтобы любили, но не питали к нему и особенной неприязни. Как ни крути – безподобного рода людей оказывается скучновато. Что-то у него на уме в сегодняшнийраз? Собаку достал какую-нибудь необыкновенную и собрался нежданно для всехвыпустить в Круг?..

Пока вроде бы к тому всё и шло.

– Вы здесь, в Шо-Ситайне, ни Хёгговой чешуйки несмыслите в настоящих боях! – приглушённо, дабы не навлечь ненужногонедовольства, доказывал он почтенному вельху, корчмарю Айр-Донну. – Тошносмотреть, как эти твари, которых вы по ошибке называете боевыми собаками,мусолят друг друга за шкирки. Вот у нас, на Островах, как сойдутся, так ужсойдутся! Покуда кишки один друг другому не вырвут, нипочём не разнимешь!

«Коли тошно смотреть, так и не смотри. Да другим удовольствиене порти», – мог бы сказать ему Айр-Донн. Но он не зря был добрымкорчмарём. Он ответил сегвану вежливо:

– Прости, уважаемый, если я чего-то не понимаю. Сам яна Островах никогда не бывал и, милостью Трёхрогого, никогда туда не поеду, ибоя веду свой род из тёплых земель и навряд ли вынесу непрестанный мороз, царящийво владениях твоего племени. Но я слышал от опытных и заслуживших всяческоедоверие путешественников, будто у себя на родине вы разводите крепконогих лаек,чтобы они таскали по снегу саночки с людьми и поклажей…

– Это так, – важно кивнул Ригномер. – Ну ичто?

– Так не объяснишь ли ты мне, каким образом сумеют,скажем, шесть ваших лаек сообща тянуть сани, если они только и думают, как бы вбрюхе друг у дружки пошарить?

Сегван расхохотался до того громко и весело, что было слышнодаже сквозь рык кобелей, сцепившихся на Кругу, и возгласы зрителей,стремившихся подбодрить бойцов.

– Это верно, корчмарь! Тебе не откажешь восведомлённости! Радостно, что даже и этой Богами забытой дыры достигла славанаших ездовых псов. Но когда длиннобородый Храмн создавал здешний уголок мира,Он, верно, успел уже утомиться. Оттого Он не пожелал, чтобы здесь обиталивоистину крепкие да грозные люди и звери! Овечьи пастухи Шо-Ситайна называютсвоих псов волкодавами, но, поверь мне, тутошняя собачня даже издали не видаланастоящего волка! Те, которые бегают здесь по степи, это, чтобы хуже несказать, не волки, а сущая мелюзга! Их сравнивать с Истинным Зверем, вправдузаслужившим название волка, – что салаку равнять с зубастой форелью!Понимаешь, о чём я толкую? Те премудрые землепроходцы хоть раз говорили тебе,вельх, про волков с наших северных побережий?.. Чтобы такого одолеть, потребныне корноухие шавки с вашего Круга, но истинные бойцы, усердные и бесстрашные всхватке! Такие, которые родятся только у нас! «Достойные имён» – вот как мы ихназываем!

Выпалив единым духом столь длинную речь, Бойцовый Петухгордо разгладил густую русую бороду. Он глядел победителем, но Айр-Донн, нималоне смутившись, только пожал плечами. Он сказал:

– Пастухи рубят щенкам уши и хвосты, чтобы не могсхватить враг и не цеплялись мерзкие колючки, раздражающие тело. Но, поверьмне, это никого не делает шавками. И осмелюсь напомнить тебе, господин мой, чтов степях Шо-Ситайна водятся не только волки, показавшиеся тебе мелковатыми…Видишь пса, в чьём меху греет ноги Непререкаемый? Его кличка Тхваргхел, сиречьСаблезуб. Ему ещё не исполнилось года, когда к стаду подобралась гиена, охочаядо нежных ягнят. Но стадо стерегли чуткие псы, и гиена отправилась дальше,туда, где, как ей показалось, ждала добыча полегче. Она унюхала палатку, арядом с палаткой… Видишь там, в Кругу, юношу, облечённого достоинством МладшегоСудьи? Это самый последний сын Непререкаемого. Тогда он был совсем маленьким мальчиком.И гиена отважилась напасть на него, поскольку щенок, игравший с мальчиком, непоказался ей противником, которого стоило бы опасаться. Но Тхваргхел встал унеё на пути! Когда прибежал хозяин и с ним матёрые приотарные псы, он лежалстрашно израненный, но не выпускал задушенную гиену. Задушенную! А ему, повторютебе, тогда ещё годика не исполнилось. И надо ли говорить, что мальчик,которого он защитил, не получил даже царапины… Ну, то есть я совсем не желаюприуменьшить доблесть и достоинство твоих островных псов. Я не знаю и не желаюзнать, что за чудовищ рождает ваша скованная льдами земля, но нисколько несомневаюсь, что уж с гиеной-то «достойные имён» совладали бы без труда. И нетолько кобели, но даже и суки…

Люди, стоявшие поблизости, позже с удовольствиемрассказывали знакомым, что Ригномер испытал пусть кратковременное, зато самоенастоящее замешательство. И то верно! Вежливый корчмарь вряд ли богател бы годот года, как это до сих пор у него получалось, если бы не умел должным образомразговаривать с такими вот Ригномерами и ещё с кем похуже. И улыбаться им так,чтобы не дать никаких поводов для обиды. Да при всём том от своего не отходитьни на пядь.

Что же касается гиен, то полосатые шкуры время от временивывешивали на торгу. Люди, приходившие на торг в сопровождении домашних собак,старались обходить шкуры подальше: даром ли говорят опытные охотники, будтопёс, наступивший на тень гиены, разом лишается и смелости, и чутья! Ростом ивесом такая зверюга нимало не уступит матёрому кобелю местных пород, а силойчелюстей, пожалуй, и превзойдёт. Заявить этак небрежно, что, мол, некий пёсбрал гиен дюжинами, – людей насмешить.