«Зачем?» — прорычала мысленно.

Крутанулась вокруг своей оси и атаковала невидимого врага — рой сомнений и страхов, что не отпускал меня все это время.

«Что ты чувствовал ко мне?» — Новый вопрос и новое нападение.

Очертания зала поплыли, точно краски под дождем. Смешиваясь, они обретали новые формы. Вместо серых стен я видела темный силуэт леса, мощные стволы краснолистов и пушистые, чуть накренившиеся под тяжестью собственных лап иглолисты.

«Какую роль ты хотел отвести мне в собственной жизни?» — Уклонение, отскок.

«Скучаешь ли по мне так же сильно, как я по тебе, ну хотя бы вполовину?» — Четыре яростных жалящих выпада.

Нос защекотало от запахов сырой земли и влажной опавшей листвы. На щеках ощутила холодное прикосновение ветра.

«Почему ты не попытался переубедить меня?» — Блок, прыжок, атака.

Пол под ногами сменил мелкий гравий, колко перекатывающийся под подошвами тренировочных туфель.

«Ты ведь мог надавить, заставить…» — Рубящий по диагонали, вспарывающий снизу вверх.

— Я бы поддалась, — прошептала устало, останавливаясь.

Гулкие хлопки, эхом разнесшиеся по помещению, вырвали меня из транса. Разрушили созданную перед мысленным взором картину и силой вернули в тренировочный зал.

Я обернулась на звук.

В нескольких метрах от входа, прислонившись спиной к стене, стоял высший. Рослый, немного сухощавый, с заплетенными в сложную косу золотистыми волосами, небрежно переброшенными на одно плечо. Тонкие черты лица, острый подбородок, прямой нос и бледно-голубые, точно выцветшие глаза. Совсем как у Лердена Вирсейра.

— Проклятье, — выдохнула я.

Демон услышал и ухмыльнулся.

— Я тоже рад встрече, махра Рингвардаад.

Мои губы непроизвольно скривились. В попытке выгадать себе хоть несколько секунд, чтобы успокоиться и вернуть лицу сдержанно-доброжелательное выражение, я развернулась и направилась к стене с оружием. Не оборачиваясь, демонстративно качнула посохом, давая понять, куда и зачем иду. Говорить не хотелось.

Сзади шумно хмыкнули.

— А мне казалось, я единственный, кто недоволен отцовским решением, — заметил Торрел. Причем, судя по звукам, он решил пойти за мной. Низшие его раздери!

Вернув посох на место, я еще секунду позволила себе стоять к Вирсейру спиной, сжимая и разжимая кулаки. Потом обернулась и испуганно отшатнулась — высший оказался прямо перед моим носом.

— Осторожнее!

Молниеносным движением Торрел ухватил меня за талию и удержал, не позволяя врезаться спиной в увешанную оружием стену. Стоило мне восстановить равновесие, как я поспешила разорвать прикосновение и отступить на несколько шагов. Близость демона мне не нравилась.

— Первый раз девушка шарахается от меня с такой горячностью, — улыбнулся он. Потом протянул руку. — Я Торрел. Учитывая обстоятельства, думаю, можно обращаться друг к другу на «ты» и по имени.

На протянутую ладонь я взглянула волком. Казалось, вложи я в нее руку, и длинные пальцы тут же сожмутся, словно ловушка. И будет уже не выбраться, не спастись.

Видимо, что-то промелькнуло на моем лице, потому что Торрел опустил ладонь и качнул головой.

— Я настолько противен, что даже простая необходимость коснуться меня из вежливости заставляет кривиться?

— Я не специально.

— Ну, во всяком случае, выглядело очень убедительно. — Торрел вновь улыбнулся. Правда, вымученно. — Надеюсь только, что столь бурная реакция вызвана все же не мной, а будущим соглашением. Вернее, его необычностью.

Последнее слово заставило меня вопросительно нахмуриться.

— Необычностью?

— Ты… ты не знаешь? — Теперь пришел черед Торрела хмуриться. — Тебе не сказали, что в нашем случае оно будет не пермитивным, а окончательным?

Я растерянно качнула головой. Пермитивное? Окончательное? О чем он вообще?

Видя мое замешательство, Торрел вздохнул.

— Они вообще ничего тебе не рассказали. Страшно представить, как ты начнешь шарахаться от меня, когда узнаешь всю правду.

Мы расположились в каминном зале. Наплевав на приличия, я не стала переодеваться.

Большие кожаные кресла оказались очень удобными и невероятно мягкими. Я едва не утонула в своем. Торрел же сидел вполне спокойно и с легкой полуулыбкой поглядывал на меня.

«Он слаб, малодушен и, говорят, охоч до женщин. Причем без особого разбору», — прозвучал в голове голос Хемильдеора.

Насчет слабости и малодушия утверждать рано, но в его успех у женщин я поверила сразу. Равно как и в отсутствие жестких требований к пассиям. Сомневаюсь, что нашелся бы другой высший, который с первой же встречи стал бы держаться обходительно с полукровкой.

— Расскажи мне о ваших брачных соглашениях, — попросила я, нарушая затянувшееся молчание.

Сохранять внешнюю невозмутимость вновь стало непросто. Вот только не из-за собственной судьбы — я хотела понять, какие договоренности связывают Кеорсена с Вериной.

— Мы, высшие, живем долго. Очень долго. Дольше темных и низших. О людях вообще говорить смешно, — фыркнул Торрел, но, поймав мой хмурый взгляд, растянул губы, надо полагать, в одной из своих самых очаровательных улыбок. — При этом рано или поздно все мы вступаем в брак. Любимцы Великого — в истинный, все остальные — в договорной. Истинные браки — редкость. Последний… — Демон нахмурился. — Уф! Уже и не вспомню, когда был. Говорят, такие пары создает сам Великий и дарует им три благодати: возможность черпать и наращивать силу друг в друге, неспособность выгореть и легкость в продолжении рода. Причем последняя благодать — самая желанная. Но, как я уже говорил, такие счастливцы рождаются крайне редко. Так что обычной практикой стало заключение договорных браков. А до них подписываются пермитивные брачные соглашения. Мм, если говорить совсем просто — это обещание вступить в брак спустя оговоренный временной промежуток, если к тому моменту ни один из подписавших не передумает.

Торрел замолчал, давая мне время обдумать услышанное. Потом, когда я кивнула, продолжил:

— Очень часто мы заключаем такие соглашения по достижении трехсот лет. Это, считай, негласное правило. Выполнять его необязательно, но чем сильнее род, тем чаще приходится следовать традициям. Для примера остальным или просто от любви к формалитету, — насмешливо фыркнул Торрел. — Пермитивным соглашениям не придают особого значения. Они не являются гарантией свадьбы, да и отменить их несложно. В отличие от окончательных. Вот те как раз расторгнуть невозможно, и их подписание приравнивается едва ли не к браку. Как ты уже, наверное, догадалась, наши дражайшие отцы решили заключить именно такой договор.

Эйфория, охватившая меня от понимания того, что Кеорсена с Вериной связывают лишь принятые в обществе порядки, но никак не чувства, резко схлынула, стоило осознать последнюю фразу.