Она покачала головой, яростно посмотрев на мужа. Нет, Даниэль не заслуживал этого. Ведь вины мужа не было в том, что Габи хотела видеть его, а не ее. Даниэль ничем не мог ей помочь. Да и сама Габи не виновата. Она привыкла к отцу и любила его. Он был рядом с ней все эти месяцы, пока Пенни лишь вспоминала о дочери, мечтая вновь оказаться рядом. Даниэль стал для своей дочери всем.

— Пенни, останься, — прошептал он.

Нет. Она чувствовала себя чужой, словно больше здесь не было места для нее.

— Мне нужно на свежий воздух, — с трудом произнесла Пенни, сдерживая рыдания, подкатившие к горлу.

Взглядом Даниэль умолял ее остаться, но она направилась к двери. Ей нужно просто побыть одной.

Стараясь почти не дышать, чтобы не разбудить девочку, Даниэль аккуратно высвободил руку из-под плеч Габи. Но она крепко спала и даже не пошевелилась, когда он прикрыл ее одеялом. Поцеловав дочь в щеку, он на цыпочках вышел из комнаты…

Сейчас ему необходимо найти Пенни.

Не представляя, куда она пошла и что чувствовала сейчас, он не знал, что сказать жене, когда ее найдет. Но в одном Даниэль был уверен — им необходимо поговорить. Потому что ей было очень одиноко сейчас, а ему ли не знать, каково это?

Когда Пенни уехала, ему пришлось бросить службу на флоте, оставить товарищей, любимое дело, все радости взрослой жизни и стать отцом-одиночкой.

Пришло время высказать все, о чем они молчали до сих пор. Ни ночные свидания, ни счастливые воспоминания о прошлом не помогут возродить их брак, если они не научатся откровенно обсуждать свои проблемы.

Даниэль заглянул в спальню, хотя был уверен, что жены там нет. Он слышал, как щелкнул замок двери, ведущей во двор, спустя минуту после того как она вышла из комнаты. Он обулся и быстро натянул свитер.

Даниэль никогда не оставлял Габи в доме одну, но он надеялся, что Пенни не ушла далеко.

Толкнув дверь, он выскочил на улицу и увидел жену.

Ссутулившись, она сидела на бетонной ступеньке крыльца и тихо всхлипывала в темноте. Совсем одна…

— О, Пенни! — окликнул ее Даниэль тихим, внезапно охрипшим голосом.

Увидев жену такой одинокой и печальной, он почувствовал, как в груди сердце сжалось от боли.

Она не оглянулась.

— Ты замерзнешь, — добавил Даниэль.

Он снял свой свитер с капюшоном и накинул ей на плечи. Свитер был слишком большим для ее маленькой фигурки, но очень мягким и теплым.

— Пойдем домой, — предложил Даниэль.

Пенни вся дрожала. Он не знал — от холода или оттого, что была так расстроена.

Даниэль вздохнул и сел рядом с ней на узкой ступеньке. Она не возражала, не пыталась отодвинуться.

— Пенни, тебе холодно. — Он положил ей руку на плечи, пытаясь согреть теплом своего тела. — Я знаю, ты расстроилась, но нужно идти домой.

— Нет, — шепнула она дрожащим голосом. — Оставь меня, Даниэль.

Казалось, ее слова относились не только к тому, что происходило здесь в данную минуту. Но Даниэль почувствовал — уйти сейчас и оставить ее на улице, такую печальную и одинокую, значило расстаться с ней навсегда.

— Пенни, Габи любит тебя. Пожалуйста, даже не думай, что может быть иначе.

Она молчала, пытаясь дышать глубже.

— Я знаю. — Ее голос звучал спокойнее. — Я знаю, но все так сложно…

— Мне тоже было трудно, Пенни. Конечно, это звучит не очень убедительно, но я говорю правду.

Даже в темноте Даниэль заметил, как что-то новое промелькнуло в ее взгляде. Может, гнев, а может, недоверие…

— Но ты был здесь, Даниэль. Ты оставался с Габи, а я уехала. — Она покачала головой. — Это несправедливо, Даниэль, все это несправедливо.

Он встал. Ему не хотелось выяснять отношения с женой сейчас, после того что устроила Габи.

— Ты думаешь, мне было легко? — Понизив голос, Даниэль пытался говорить спокойно. — Ты думаешь, мне было просто делать вид, что все нормально? Единственное, что я умел, — это быть летчиком, и вдруг я стал просто папой. Уйдя со службы, я потерял все.

Пенни напряженно посмотрела на мужа.

— Не будем говорить о легкости, Даниэль. — В ее тоне прозвучали холод и гнев, как будто она не услышала ничего из того, что он говорил, за исключением этого слова. — Даже не начинай.

Даниэля охватила ярость, которую он сдерживал в себе все эти месяцы. Как пробудившийся после многовекового сна вулкан, он готов был взорваться упреками и обвинениями.

— И что, собственно, ты имел в виду? — Ее слезы высохли, теперь она ощущала тихую ярость.

Глядя на эту перемену, Даниэль понял, почему Пенни так высоко ценили на службе и почему присвоили звание сержанта. Почему армия Соединенных Штатов продлевает контракт с ней.

— Я полагаю, тебе было довольно легко в ту ночь, когда ты изменил мне, — холодно бросила Пенни. — Или ты об этом уже забыл? Помнишь, когда я была на другом конце света, все, что было у нас, — это доверие, а ты решил выбросить наш брак в мусор, как исписанный листок бумаги.

— Как ты можешь, — он задрожал, — как смеешь утверждать, что наш брак ничего не значит для меня?

— Как смею я?! — Пенни резко встала. — Я всегда была верной женой, Даниэль. За все годы, прожитые нами вместе, я ни разу даже не думала изменить тебе с другим мужчиной.

Они разъяренно смотрели друг на друга. Да, он сделал глупость и сам себя ненавидел за причиненную Пенни боль, но она не понимает… Ему тоже было больно.

— Ты уехала, Пенни, и у меня ничего не осталось…

Она рассмеялась:

— Ничего? У тебя была Габи, наша семья и твоя работа.

— Нет, — сказал он, грустно качая головой. Злость прошла. — Один, без жены, без чьей-либо помощи, я учился заботиться о четырехлетнем ребенке и сам перестал понимать, кто я такой. Флот был всей моей жизнью, Пенни. Для тебя увольнение со службы не стало бы катастрофой. А я в первый раз в жизни почувствовал одиночество. Каждый раз, когда мы разговаривали, я делал вид, что все нормально, но это было не так. Еще никогда я не чувствовал себя таким брошенным и несчастным. Но я хотел поддержать тебя и страдал молча. Я никогда бы не изменил тебе, не будь так чертовски пьян, настолько несчастен и одинок…

— Я должна посочувствовать тебе?

Даниэль взял ее за руку, пытаясь прекратить этот спор. Сожалея о сказанном, он не знал, что еще добавить. Пенни не понимала его.

— Если бы я мог повернуть время вспять, я бы никогда не поступил так. Это было неправильно, но в тот момент… черт, я не знаю… Понимаешь, мне казалось, что я иду на дно и нет смысла даже пытаться выплыть. Конечно, это не оправдание, но — клянусь своей жизнью! — я никогда больше не подведу тебя.