– Я не уверен, что мне следует вам сопутствовать, –мягко сказал Бестужев. – Из чисто житейских, практических соображений. Вконце концов вы – почтенный профессор одного из самых славных университетовГермании, ваше имя известно в научных кругах, за вами авторитет науки… А я… Явсего лишь торговец из дикой Сибири… Боюсь, мое участие только помешаетпредприятию. Вы же знаете этих чопорных британцев и их любовь к сословнымтрадициям. Знаменитый профессор, безусловно, будет с подобающим вниманиемвыслушан – а вот торговец из глухого уголка азиатских заснеженных пустынь…

– Пожалуй, вы правы, – после короткого раздумья сказалпрофессор, наконец-то отпуская его локоть. – Британская спесьобщеизвестна… Я отправлюсь один. Времени нет совсем, эманации распространяются,суля несчастье…

Он церемонно раскланялся и решительными шагами направился всторону ходового мостика. Бестужев покачал головой, глядя ему вслед: какихтолько чудаков ни встречается на свете, особенно среди господ оккультистов, иведь наверняка не стеснен в средствах, если смог себе позволить билет первогокласса на таком пароходе… Даже Наполеона, изволите ли видеть, сгубили этиподобные вяленой вобле останки…

Японский разъезд принял бой без малейших колебаний. Едвасхлынуло секундное ошеломление после того, как всадники увидели друг друга,послышалась длинная неразборчивая команда их офицера – непонятная,пронзительная, яростная, и над головами тускло мелькнули выхваченные клинки,четверо в распахнутых коротких полушубках понеслись, ускоряя аллюр.

Бестужев дал Арапчику шенкеля, привычно выхватывая клинок.Его на полголовы обошел урядник Мохов, крутя шашкой и по старому казачьемуобычаю гикая и визжа не хуже заправского диктора времен имама Шамиля и князяБарятинского. Трое остальных забайкальцев тоже улюлюкали и выли наперебой.Япошки в грязь лицом не ударили, с их стороны раздалось уже знакомое,ожесточенное, громкое:

– Баа-ааа-нзааай!!!

Глухой грохот копыт по влажному, перемешанному с грязьюснегу, азарт, полнейшее отсутствие мыслей…

– Баанзай!

– Мать твою сучью!

Всадники сшиблись, осаживая разогнавшихся коней. Бестужевбез труда увернулся от первого, наобум, удара, повернул Арапчика, прикрылсяклинком, готовясь к замаху. Скуластое, косоглазое лицо, разодранный в крике рот(зубы великолепные, белейшие, один к одному – выхватило сознание нереальночеткий кусочек происходящего), желтые петлицы, желтый околыш фуражки спятиконечной звездочкой, взлетевшая сабля…

Бестужев так и не осознал, что произошло. Его изготовившаясяк парированию и удару рука с шашкой даже не повисла, а словно бы пропаланеведомо куда – и клинок японского офицера сверкающей полосой обрушился нанего, ударил в лоб, замораживая нежданной стужей…

Он дернулся, открыл глаза. Через несколько томительныхмгновений, исполненных хаотичного мельтешения мыслей и ощущений стало ясно, чтояпонские кавалеристы были всего лишь сонным кошмаром, призраком из прошлого.Однако в лоб ему и в самом деле упиралось что-то твердое и холодное, невеликоеразмерами. В каюте стоял почти полный мрак, до рассвета еще определенно далеко.Учитывая обстановку, прижатая к его лбу штуковина, будем пессимистами, скореевсего являлась револьверным дулом – в данной ситуации именно этого и следовалоожидать…

Сон улетучился, осталась доподлинная реальность, в которойнад Бестужевым нависала смутно угадывавшаяся в полумраке человеческая фигура,от которой несло дешевым одеколоном и табаком – что никак не позволялопричислить эту персону к миру бесплотных духов.

Раздался приглушенный, неприятный голос:

– Только дернись у меня, парень. Мозги вышибу, клянусьМадонной…

Это было произнесено по-немецки, со своеобразным акцентом.Не пришлось долго напрягать память, чтобы припомнить, где он уже слышал этотголос – с его обладателем в Вене приходилось встречаться даже дважды, и всякийраз встречи эти протекали, если можно так выразиться, в весьма занятнойобстановке…

Глаза понемногу привыкли к полутьме – точно, коренастаяфигура в котелке, а рядом угадывается вторая… Она-то и склонилась над постелью,под подушку, рывком приподняв голову Бестужева, скользнула рука и приняласьстарательно обшаривать постель, безусловно, в поисках того предмета, какой иныемизантропы сплошь и рядом перед сном именно туда кладут, иногда даже сняв спредохранителя.

Очень быстро обладатель бесцеремонной конечности установиттот непреложный факт, что оружия под подушкой не имелось. Он убрал руку,выпрямился, бросил краткую реплику на непонятном языке, вероятнее всего,английском.

В ответ поодаль кто-то произнес пару фраз на том же языке,похоже, имевших приказной характер. Нависавшая над Бестужевым фигура сообщила:

– Парень, я сейчас уберу пушку, а ты вставай и смирненькосадись за стол, поговоришь с приличным человеком. Только смотри у меня, чутьчто, получишь по башке моментально и полетишь в море рыбок кормить…Соображаешь?

– Соображаю, – сказал Бестужев, не шевелясь.

– Ну вот и ладненько. Имей в виду, полиции тут не водится,так что ори не ори, фараоны не прибегут. Да и не успеешь ты у нас заорать…

Револьверное дуло отодвинулось в полумрак, тут же обе фигурыпредусмотрительно отступили подальше – ну да, эти субъекты уже два раза былиБестужевым побеждены и кое-какое представление о его бойцовских качествахимели… Бестужев приподнялся, сел на постели.

Сна не было и в помине, какой тут сон… Голова работалачетко. Он, разумеется, не был здесь безоружным – разве что постарался принятьдолжные меры, чтобы оружие не попалось на глаза убиравшему каюту стюарду:ничего страшного, в общем, если и попадется, но господа обитатели первогокласса подобные предметы с собой вряд ли носят, не стоит привлекать внимание ксвоей персоне…

Браунинг с двумя запасными обоймами, завернутый в носовойплаток, был упрятан в узкой щели меж стенкой каюты и постелью, достаточноглубоко, чтобы туда не проникла рука уборщика. Извлечь его нетрудно, вряд лиэти господа видят в темноте, как кошки… но смысл? Не хватало еще устраиватьперестрелку в каюте первого класса, с неизбежными ранеными, а то и трупами.Пока что смертельной опасности для себя не чувствовалось, в случае чего можнообойтись руками и подручными предметами, благо темнота ставит его в равноеположение с вооруженными гостями…

Вмиг обдумав все это, он встал, накинул висевший в изножьепостели халат, сделал два шага в полумраке, отодвинул кресло и присел за стол,напротив неразличимой фигуры. От стола легонько попахивало горячим стеарином,виднелась тоненькая, с волосок, полосочка тусклого света – ага, там стоялпотайной фонарик…

Тихий щелчок – и дверца фонарика чуть приоткрылась, на столлегло пятно света, и в нем появились руки, небрежно листавшие заграничныйпаспорт Бестужева.