Талбо посмотрел на своих товарищей и наженщину, которая дрожала перед ним. На какой-то момент он не знал, какоепринять решение; его люди привыкли к войне и знали, что влюбленные воины обычнопрятались во время боя.

– Я умру, Талбо. Возьми меня с собой,пожалуйста.

Один из наемников посмотрел на командира.

– Нехорошо оставлять ее здесь одну, – сказалодин из солдат. – Французы могут снова совершить обстрел.

Талбо сделал вид, что принял аргумент. Онзнал, что французы не будут совершать новых обстрелов; они находились вперемирии, подписав капитуляцию при Монсегуре. Но солдат понимал, чтопроисходит в сердце Талбо. Он тоже, должно быть, был влюбленным мужчиной.

«Он знает, что ты умрешь», – сказали ГолосаЛони, пока он аккуратно брал ее на руки. Лони не хотела слушать то, чтоговорили Голоса. Она вспоминала тот день, когда они шли вот так через пшеничноеполе одним летним вечером. В тот вечер она тоже хотела пить и напилась воды изручейка, который спускался с горы.

Толпа собиралась около скалы, котораясливалась с западной стеной крепости Монсегур.

Там были солдаты, мужчины, женщины и дети. Ввоздухе витало давящее молчание, и Лони знала, что это не из-за уважения ксвященникам, а из-за страха перед тем, что могло произойти.

Вошли священнослужители. Их было много, вогромных черных мантиях с многочисленными крестами желтого цвета, вышитымивпереди. Они сели на скале, на внешних ступенях, напротив башни. У последнеговолосы были полностью белыми, он поднялся до самой высокой части башни. Егофигура была освещена пламенем костров, а мантию развевал ветер.

Когда он остановился там, на вершине, почтивсе люди встали на колени и с поднятыми вверх руками три раза ударились головойо землю. Талбо и его солдаты продолжали стоять; они заключили договор только наборьбу.

– Нам предложили капитуляцию, – сказалсвященник с вершины стены. – Все могут свободно уйти.

Траурный вздох пробежал по толпе.

– Души Бога-Чужестранца останутся царствоватьмиром. Души настоящего Бога вернутся в его бесконечную милость. Войнапродолжится, но это не вечная война. Потому что Бог-Чужестранец будет в концеконцов побит, несмотря на то, что уничтожена часть англичан. Бога-Чужестранца победят,но не погубят: он останется в аду вместе с душами, которые породил.

Люди смотрели на человека, который стоял навершине стены. Они уже не были уверены, что хотят уйти и страдать потом целуювечность.

– Катарская Церковь – настоящая Церковь, – продолжилсвященнослужитель. – Благодаря Иисусу Христу и Святому Духу, мы смоглидостигнуть единения с Господом. Нам не нужно снова перевоплощаться. Нам ненужно снова возвращаться в царствие Бога-Чужестранца.

Лони заметила, что три священника вышла изгруппы и открыли Библии перед толпой.

– Утешение будет дано тем, кто захочет умеретьвместе с нами. Там, внизу, нас ждет костер. Это будет ужасная смерть, сужасными мучениями. Это будет медленная смерть, и боль от пламени огня,сжигающего наше тело, не сравнима ни с какой болью, что вы переживали прежде.Другие приговорены к жизни.

Две женщины робко приблизились ксвященнослужителям, у которых были открыты Библии. Юноша сумел вырваться изобъятий матери и тоже предстал перед ними. Четыре солдата подошли к Талбо.

– Мы хотим принять таинство. Мы хотимпокреститься.

«Так поддерживается Традиция, – сказалиГолоса. – Именно когда люди способны умереть за идею.»

Лони ожидала решения Талбо. Солдаты боролисьради денег, пока не поняли, что некоторые люди были способны бороться только зато, что считали правильным.

Талбо в конце концов отступил. Но он терялнекоторых из своих лучших людей.

– Пойдем отсюда, – сказал Лони. – Пойдем ккрепостным стенам. Они же сказали: кто хочет – может уйти.

– Лучше отдохнем, Лони.

«Ты умрешь», – снова шептали Голоса.

– Я хочу посмотреть на Пиренеи. Я хочу увидетьдолину еще раз, Талбо. Ты знаешь, что я умру.

Да, он это знал. Он был человеком, которыйпривык к полю битвы, он знал, какие раны губили его солдат. И Лони была близкак смерти. Температура у нее прошла. Талбо также знал, что это плохой знак. Поканога болела, а температура сжигала, организм еще боролся. Больше не было борьбы– только ожидание.

«Ты не боишься», – сказали Голоса.

Нет, Лони не боялась. С детства она знала, чтосмерть – это только еще одно начало. В то время Голоса были ее большимиподругами. И у них были лица, тела, жесты, которые только она могла увидеть.Это были люди, пришедшие из разных миров, они разговаривали и никогда неоставляли ее одну. У нее было очень веселое детство: она играла с другимидетьми, используя своих невидимых подруг, перемещала вещи с места на место,имитировала звуки, вызывая небольшой испуг у других. В то время ее матьблагодарила Господа за то, что они живут в катарской стране: «Если бы католикипришли сюда, ты была бы сожжена заживо», – обычно говорила она. Катары непридавали этому значения: они считали, что добрые – это добрые, а плохие –плохие, и никакая сила Вселенной не могла изменить этого.

Но пришли французы и сказали, что катарскойстраны не существует. И с восьми лет все, что она знала, была война.

Война принесла ей хорошее: мужа, который заключилдоговор на далекой земле ради катарских священников, которые никогда не брали вруки оружия. Но принесла также и плохое: страх быть сожженной заживо, потомучто французы были с каждым разом все ближе к ее деревне. Она начала боятьсясвоих невидимых друзей, и они постепенно исчезали из ее жизни. Но оставалисьГолоса. Они продолжали рассказывать, что произойдет и как она должнадействовать. Но она не хотела их дружбы, потому что они всегда знали слишкоммного; один Голос научил ее тогда трюку со священным деревом. И с тех пор какначалась последняя схватка с катарами и французские католики стали выигрыватьодин бой за другим, она уже не слышала Голоса.

Сегодня, тем не менее, у нее не было большесил думать о дереве. Голоса снова были здесь, и она не мешала этому. Наоборот,она в них нуждалась; они бы показали ей путь после смерти.

– Не волнуйся из-за меня, Талбо. Мне нестрашно умирать, – сказала она.