было провести по струнам смычком, но смычок оказался совсем новым, без канифоли, и потому лишь беззвучно скользнул по металлической квинте, которая к тому же была очень слабо натянута. Девчонка хмыкнула и многозначительно изрекла:

— Небось и играть-то не умеет.

Ему стало тоскливо-тоскливо. Он положил скрипку, поднял с пола свою корзину, подошел к дверям и обернулся.

— Дура, — сказал он, глядя прямо в кошачьи глазки, и вышел.

Ночью мальчику снилась белая кошка-альбиноска, которая, стоя на задних лапах, передними плавно перебирала в воздухе, будто играла на арфе. Весь день он ходил, как потерянный, и молчал. На свою скрипку ему теперь и смотреть не хотелось. К вечеру он решил, что завтра возьмет канифоль и аккорд новых струн и с утра отправится в ту деревню, в «Сельпо», чтобы попробовать, как звучит скрипка. Едва рассвело, мальчик был уже на ногах. Быстро собрался и, прихватив для видимости корзину, зашагал по дороге.

Когда он подошел к «Сельпо», было еще очень рано. Мальчик сел в сторонке под деревом и стал ждать. Выше и выше поднималось солнце, начало уже и припекать, а магазин все не открывали. Наконец он решил взойти на крыльцо, чтоб заглянуть хотя бы внутрь магазина, и вдруг в углу витринного стекла заметил клочок тетрадной, в косую линейку, бумаги, на которой аккуратным противным девчачьим почерком было выведено:

СЕЛЬПО ЗАКРЫТО НА УЧЕТ

Мальчик стал ходить за грибами ежедневно, и мама уже кричала на него за то, что он тащит и тащит эти несчастные горы грибов, с которыми ей одной приходится мучиться, потому что никто не хочет их чистить, а чистить грибы — это не то, что их собирать, это не удовольствие, и вообще у всех дети как дети, а у ее сына каждый раз какие-то выдумки!.. Но магазин был закрыт и два дня, и три, и четыре.

Когда мальчик уже в пятый раз спускался с крыльца, его окликнули.

— Эй, ты! — кричала та самая белобрысая девчонка. — Да погоди! Ну, постой же!

В ее визгливом голосе он услышал что-то, что остановило его.

— Ты за скрипкой ходишь, да? — спросила девчонка, подходя ближе. — А ее спишут.

— Чего?

— Спишут. От нее ценник потеряли и теперь спишут.

— Как это спишут?

— Откуда я знаю? — сказала белобрысая. Взглянув на мальчика, она поджала рот, равнодушно уставилась в землю и потом спросила: — А ты правда на скрипке играешь?

— Тебе-то какое дело?

— Вот и дело. Пойдем, — Она быстро повернулась и пошла куда-то за магазин.

Девчонка оказалась дочкой директора магазина — толстого румяного и такого же, как и она, белесоватого дяди. Увидев пришедших, он усмехнулся, вышел из комнаты и возвратился, держа в руках скрипку. Когда мальчик сменил на ней струны, натер канифолью смычок, настроил скрипку и уже по настроенным струнам провел смычком вниз, вверх и еще раз вниз, у него задрожали коленки. Девчонка как стояла у стены, так и сползла прямо на пол, выставив черные пальцы босых ног из-под подола. Отец примостился на столе. Мальчик начал играть.

К скрипке и привыкать не пришлось. Ему казалось, что он играет на ней всю жизнь, что она и родилась-то вместе с ним, что пространство между его левым плечом и подбородком всегда ощущало упругое тело ее деревянного корпуса, что пальцы его с незапамятных времен легко охватывают ее шейку и свободно движутся вдоль грифа. Смычок был невесом и удобен.

Он забыл обо всем на свете, но потом спохватился, перестал играть и положил скрипку на стол. Она тихо стукнула и умолкла.

— Да… — протянул директор в раздумье. — Мы ее уже три раза уценили, больше нельзя. А срок продажи прошел. Только и остается списать.

— Па-ап-ка-а… — вдруг тихонько заныла девчонка. — Па-а…

— Что — папка? Что? Вот нудная! — со злостью глядя на дочь, сказал директор и, краснея как рак, повернулся к мальчику. — А ты разве член общества?

— Какого общества?

— О! Видала? — сказал директор. И, безнадежно махнув рукой, он вышел.

Выяснилось, что в «Сельпо» — в магазине сельского потребительского общества — скрипки или те же электростанции продают лишь владельцам каких-то особенных книжечек.

Уже к вечеру, выйдя на веранду, мальчик увидел, что кто-то маячит за забором и призывно размахивает руками. Это была директорская девчонка. Диковато поблескивая глазами, ставшими в сумерках еще более зелеными, она стала быстро-быстро говорить. Мальчик ничего не понимал, пока она не спросила:

— У тебя же есть скрипка?

— Есть.

— Так чего ты стоишь? Выноси скорей!

Когда он вышел с футляром под мышкой, девчонка от нетерпения уже подскакивала на месте. Они побежали. Пока добрались до деревни, стало почти уже темно. Стараясь не шуметь, через заднюю дверь магазина они вошли в ту самую комнату, где побывали днем. Сердце у мальчика бешено колотилось, ноги не слушались. Вокруг ничего нельзя было различить, но девчонка, наверное, в темноте видела ничуть не хуже, чем днем, и уверенно тащила мальчика за собой.

— Давай скрипку, — услышал он ее шепот. — Да нет, без футляра! Вот бестолковый! — шипела она. Он почувствовал, как скрипку выдернули у него из рук, и с этого мгновенья ничего не ощущал, кроме жуткого страха и липкой тьмы, обступавшей его со всех сторон.

Неизвестно, сколько он простоял так. Оранжевые и фиолетовые шары плавали вокруг, сталкивались и, звеня, проходили сквозь его трепещущее тело.

— А-а-а-а-ай! — раздался вдруг истошный вопль, мелькнул луч света, и, с грохотом обо что-то споткнувшись, мальчик бросился куда-то.

— Ах ты, дрянь, кусаешься?! — жалобным голосом проговорили рядом.

— На, бери ее, убегай! — кричала девчонка.

Мальчик ничего не мог рассмотреть.

— Бери же! — крикнула она в последний раз и разревелась. — Ду-рень! А-а-а…

Тут мальчика сгребли чьи-то сильные руки, поволокли его боком и отпустили, только когда он оказался в каком-то чулане, где остро пахло керосином и среди бидонов и бочек нельзя было повернуться. Там он сел на пол и в страхе сидел до тех пор, пока не лязгнул засов и он не сообразил, что ему велят выходить. Его повели, крепко держа за плечо. Скрипнула дверь, свет ударил ему в лицо, и мальчик зажмурился. Раскрыв глаза, он увидел в углу тесной комнаты девчонку, с ненавистью глядевшую на него, и за столом ее отца. Еще один человек — мужчина в линялой гимнастерке, который, по-видимому, и ввел сюда мальчика, еще только усаживался рядом с директором, раскуривая папиросу, чмокая и топорща большие темные усы. Стол был завален бумагами и папками-скоросшивателями. Две скрипки лежали поверх бумаг, и, увидев их вот так, одну рядом с