Напрасно Жюстина защищалась, напрасно представила онаубедительные свидетельства адвокату, которого выделили ей; ее обвинила хозяйка,часы были найдены в ее комнате — было ясно, что она их украла. Когда онарассказала о попытках соблазнения, о покушениях на ее честь, о маскарадеДюбура, о его поведении во время обыска и ареста, ее жалобы сочли замстительную ложь: ей просто ответили, что господин Дюбур и мадам Дельмонс давноизвестны как люди честные, неспособные на такие дела. В результате ее поместилив «Консьержери»[14], где она должна была расплатиться жизнью заотказ участвовать в злодеянии. Спасти ее могло лишь новое преступление.Провидению было угодно, чтобы порок хотя бы один раз послужил на благодобродетели, охранив ее от пропасти, в которую швырнули ее людская злоба иглупость судей.

Жюстина позволила себе несколько горьких жалоб по адресунегодяев, поступивших с ней столь жестоко, но эти проклятия не только ненакликали на них гнев небесный, но напротив того, принесли им удачу. Несколькодней спустя в островных колониях скончался дядя Дельмонс и оставил ей пятьдесяттысяч ливров годовой ренты, а Дюбур получил от правительства право нараспоряжение чужим имуществом, которое за один месяц довело его доход дочетырехсот тысяч франков в год.

Стало быть правда, что процветание сопровождает и венчаетпорок и что предмет, который люди называют счастьем, встречается чаще всегосреди распутства и разврата. И сколько еще примеров, подтверждающих эту истину,предстоит нам явить читателю![15]

Событие, освободившее Жюстину от оков. — Странноеобщество, в которое она попадает. — Ее невинность подвергается новымопасностям. — Непристойности, свидетельницей коих она оказывается. —Как она спасается от злодеев, с которыми свела ее судьба

Соседкой Жюстины по тюрьме была женщина лет тридцати пяти,поражавшая своей красотой, своим умом и количеством и разнообразием своихпреступлений. Ее звали Дюбуа, и она, так же, как и Жюстина, ожидала смертногоприговора. Судей смущало только одно обстоятельство: она запятнала себя всемимыслимыми преступлениями, и пришлось долго ломать голову, чтобы, во-первых,придумать для нее достойную казнь, во-вторых, подобрать такую казнь, которуюзакон допускает в отношении женщин. Жюстина сразу внушила своей соседкенепонятный поначалу интерес, который был, конечно, основан на преступныхзамыслах, но ведь именно преступлению предстояло на этот раз спастидобродетель.

Однажды вечером, дня за два до назначенной казни, Дюбуапредупредила Жюстину, чтобы та не ложилась спать и держалась вместе с нейпоближе к двери.

— Между семью и восемью часами, — сказалаона, — в «Консьержери» вспыхнет пожар, и он будет делом моих рук.Разумеется, многие сгорят, но это неважно, Жюстина:

участь других должна быть для нас безразлична, когда речьидет о нашем благополучии. Я, например, не признаю нелепых братских уз,придуманных слабостью и суеверием. Каждый должен жить сам по себе, моя девочка:так сотворила нас природа; ты когда-нибудь видела, чтобы она соединяла одногочеловека с другим? Если иногда нужда заставляет нас сближаться, мы вновь разъединяемся,как только потребуют наши интересы, так как эгоизм — это первейший законприроды и к тому же самый справедливый и священный. В окружающих мы должнывидеть только существ, созданных для утоления наших страстей или нашихприхотей. Если человек слаб, ему надо притворяться, но он должен использоватьвсе свои права, как это делают животные, если он силен. Одним словом, изсегодняшнего страшного пожара мы выберемся живыми — четверо моих товарищей и мыс тобой; мы непременно спасемся, за это я отвечаю. И какое тебе дело до того,что станется с остальными?

По иронии судьбы, в силу одного из ее необъяснимых капризовта же самая рука, которая совсем недавно покушалась на целомудрие нашейгероини, способствовала ее спасению. Пожар вспыхнул, и он был ужасен: в немсгорело шестьдесят человек. Но Жюстина, Дюбуа и ее сообщники спаслись и в ту женочь благополучно добрались до домика одного браконьера, члена банды, которыйжил в лесу Бонди.

— Вот ты и свободна, Жюстина, — сказалаДюбуа, — теперь ты можешь жить так, как тебе нравится. Только если тыпослушаешься моих советов, дитя мое, ты откажешься от добродетельной чепухи,которая, как ты успела понять, ничего тебе не дала. Ты проявила неуместнующепетильность, когда с тобой хотели только побаловаться, и, судя по твоемурассказу, нет никаких сомнений в том, что именно Дельмонс и Дюбур сталивиновниками твоего несчастья; повторяю еще раз: нелепая щепетильность привелатебя к подножию эшафота, от которого спасло твою жизнь ужасное преступление.Теперь ты видишь, куда заводят нас добрые дела, так стоит ли ради них рисковатьжизнью? Ты молода и красива, Жюстина, и я обещаю за два года сделать тебябогатой. Но не думай, что я поведу тебя в храм богатства и роскоши тропинкамискромности: чтобы добраться туда, человек должен заниматься самымиразнообразными яркостями и интригами. Воровство, убийство, грабеж, поджог,распутство, проституция — вот добродетели нашего общества, и других мы незнаем. Подумай хорошенько, милая девочка, и поскорее дай нам ответ, так как вэтой хижине оставаться нам опасно, и до рассвета мы должны убраться отсюда.

— О мадам, — честно ответила Жюстина, — я вамстольким обязана и не собираюсь уклониться от этих обязательств; вы спасли мнежизнь, и мне жаль только, что своим спасением я обязана преступлению. Поверьте,что если бы у меня был выбор, я предпочла бы тысячу раз умереть, чемучаствовать в злодеянии. Я сознаю все опасности, грозящие мне за то, что яверна добрым чувствам, которые всегда будут жить в моем сердце, но каковы бы нибыли опасности добродетели, мадам, я ни за что не променяю их на отвратительныеблага, сопровождающие порок. Во мне есть моральные и религиозные принципы,которые, благодаря небу, никогда меня не покинут. Если Господь уготовил мнетрудную жизнь, так лишь оттого, что хочет вознаградить меня в лучшем мире. Этанадежда меня утешает, она смягчает мои печали, успокаивает мои страдания; онаукрепляет меня в минуты отчаяния и помогает мне не страшиться несчастий,которые провидению угодно обрушить на меня. И эта сладостная радость вмигпогасла бы в моей душе, если бы я запятнала себя преступлением, и убоявшисьударов этого мира, я обрекла бы себя на жестокие муки в другом, и это не далобы мне покоя до конца жизни.

— Что ты несешь! — возмутилась Дюбуа, нахмуривброви. — Эти абсурдные мысли приведут тебя в тюрьму или в заведение длядушевнобольных. Оставь своего презренного бога, девочка. Его божественнаясправедливость, наказания или награды, которые он раздает — все это глупости,достойные лишь дураков, а ты слишком умна, чтобы верить в них. О Жюстина, ведьтолько жестокость богатых порождает дурное поведение бедных! Как только ониснизойдут к нашим нуждам, как только в их сердцах воцарится человечность, внаших поселится добродетельность. Но до тех пор, пока наша нищета, нашатерпеливость, честность и покорность только отягощают наши оковы, мы неперестанем совершать преступления. В самом деле, было бы в высшей степени глупоотказаться от них, ибо они могут смягчить гнев, которому подвергает нас ихжестокосердие. Природа всех нас сотворила одинаковыми, Жюстина, и еслинесправедливым капризам судьбы было угодно исказить эту первоначальную схемувсеобщих законов, кому, как не нам самим, исправить эту несправедливость исобственной ловкостью вернуть то, что отобрали у нас более сильные. Хотела бы япослушать этих богачей, этих благородных дворян, судейских чиновников исвященников — хотела бы я послушать, как они будут проповедовать намдобродетель! Очень легко удержаться от воровства, когда у тебя в три разабольше денег, чем необходимо на жизнь; легко не думать об убийстве, если тыокружена льстецами, и ничто не взывает к отмщению. А чего проще воздерживатьсяот объедания и пьянства, когда в любую минуту ты можешь позволить себе самыероскошные вина и кушания! Им можно быть искренними, этим сытым бездельникам,которым нет никакого интереса лгать; и не велика заслуга не возжелать женудругого, если у них всегда есть все, чего потребует их похоть. Но мы, милаяЖюстина, мы, кого это жестокое провидение, кого этот нелепый и бесполезный Бог,которого у тебя хватает глупости делать своим идолом, приговорили пресмыкаться,как змея в траве; мы, на кого смотрят с презрением, потому что мы бедны, коготиранят, потому что мы слабы; мы, чьи губы напитаны горечью, чьи ноги исколотытерниями — неужели ты хочешь, чтобы мы сторонились порока, когда только егорука открывает нам двери в жизнь, поддерживает нас, охраняет и не дает нампогибнуть! Ты хочешь, чтобы мы, вечно униженные и оскорбленные людьми, которыегосподствуют над нами и пользуются всеми благами фортуны, мы, на чью долюостаются лишь нужда, боль, страдания, слезы, бичи и эшафот, — чтобы мыотказались от злодейства! Нет, нет, Жюстина, и еще раз нет! Либо этот Бог, вкоторого ты веришь в силу глупости своей, существует для того, чтобы его презирали,либо он совершенно бессилен. Пойми, дитя, когда природа ставит нас в такоеположение, где зло становится необходимостью, когда она оставляет нам по крайнемере способность творить его, тогда для ее законов зло служит добром, и ейугодны они оба. Основным законом ее является равенство, и тот, кто нарушаетего, не более виновен, чем тот, кто пытается его восстановить; оба действуютсогласно своим убеждениям, и оба должны следовать им, и пусть общество оставитих в покое.