нам бы затеять игру в догонялки или в камешки, пусть иногда и мешают слишком длинные рукава на наших свитерах.

Но мы свидетели Иеговы. И по вечерам в понедельник изучаем Библию.

Дедушке хорошо, он где-то далеко, гостит у своего брата Вёрди. Уж они-то наверняка делают что хотят, вовсю радуются жизни в чудесный вечер понедельника. Может, играют сейчас на гармонике и банджо, смеются и распевают во весь голос.

– В Новом Мире нас ждет вечная жизнь, так говорит Иегова, —

вещает Брат из Зала Царства,

а Брат Хоуп, Сестра Делл и я молчим, нас манит

обычный мир за стенами этой комнаты.

И именно с ним мы ждем не дождемся встречи.

Скоро

Когда у бабушки на кухне звонит телефон,

мы бежим к нему со всех ног, где бы ни находились в это время, – срываемся с качелей на крыльце, выскакиваем из грязной канавы, пулей пролетаем по пустому, давно убранному саду.

Но мой брат Хоуп всегда оказывается первым, хватает трубку и крепко прижимает ее к уху, будто думает, что чем лучше слышишь мамин голос, тем она ближе. Мы с сестрой скачем вокруг него:

– Дай и мне!

Но тут приходит бабушка с корзиной пахнущего холодом и свежестью белья, которое только что сняла с веревки,

забирает трубку у брата,

велит нам замолчать,

выпроваживает из кухни

и обещает,

что скоро

немного даст поговорить с мамой.

Как я учу дни недели

В понедельник вечером мы изучаем Библию с Братом и Сестрой из Зала Царства.

Во вторник вечером мы изучаем Библию в Зале Царства.

В среду вечером устраивают большую стирку, потом вещи развешивают высоко на веревке над дедушкиным садом. Когда никто не видит, мы бегаем между простынями. От белья, висящего на воздухе, веет свежестью, и мы с наслаждением

вдыхаем этот запах.

В четверг вечером мы ходим в школу миссионеров. Ведь однажды мы повзрослеем, выучим молитвы, будем нести в мир Слово Божье и, может быть, так спасем чьи-то души.

В пятницу вечером мы свободны, как все

нормальные люди.

Хоуп и Делл гоняют на велосипедах по Холл-стрит,

а мои колени бьются о ручки

красного трехколесного. Еще годик потерплю, и, может, мне достанется велосипед Делл.

В субботу нас поднимают рано: взяв в руки пачку

«Сторожевой башни» и «Пробудитесь!»,

мы, сонные, как солдаты после ночного караула,

бредем по Николтауну от дома к дому, звоним,

стучим в двери, сообщаем благую весть. Иногда люди слушают,

иногда захлопывают дверь или просто не открывают.

Иногда смотрят с сожалением на меня,

такую чистенькую, в накрахмаленном платьице,

с ленточками в волосах и блестящим от масла личиком,

говорящую совершенно искренне:

– Доброе утро! Я Сестра Жаклин, и я здесь, чтобы донести до вас весть благую.

Иногда мне дают монетку в десять центов, но «Башню» и «Пробудитесь!» брать отказываются.

В воскресенье мы изучаем «Сторожевую башню» в Зале Царства, два бесконечных часа мы только и делаем, что сидим.

А там снова понедельник, и все начинается сначала.

Ленточки

Они голубые, розовые или белые.

Каждую субботу вечером их тщательно

гладят.

Наступает воскресное утро, и их вплетают нам в косички,

которые потом болтаются за ушами.

Мы носим ленточки каждый день, кроме

субботы, тогда мы с Делл сами стираем их, стоя бок о бок у раковины на кухне, сначала трем мылом «Айвори», потом полощем под холодной водой.

Мы обе ждем не дождемся того дня, когда бабушка скажет:

– Вы уже не маленькие, ленточки вам

ни к чему.

Только, наверное, этот день не настанет ни-

когда.

Повесив ленты на веревку сушиться, мы думаем: хорошо бы ночью ветер унес их куда-нибудь. Но наступает утро, и мы видим, что они там же, где были, тихо колышутся и уже готовы покрепче привязать нас к детству.

Два бога, два мира

Раннее утро, а мы уже не спим, на кухне бабушка гладит наши воскресные наряды.

Я слышу, как в своей постели кашляет Папочка и все не может откашляться. От этих звуков и у меня перехватывает дыхание, когда я начинаю натягивать платье. И пока дедушкин кашель не стихнет, у меня тоже першит в горле.

Наконец я слышу в гостиной его шаги, скрип двери, выходящей на крыльцо, и знаю, что он распахнул ее, чтобы покурить.

Дедушка не верит в Бога, который не разрешает курить или пить холодное пиво по пятницам вечером, в Бога, который обещает всем нам конец света.

– Крадетесь по этой жизни, как трусливые кошки. Ну нет, такой Бог не для меня, – говорит он.

Его кашель снова раздается в доме, все ближе к нашей комнате, которую бледное зимнее солнце заливает голубым светом. Мне хочется, чтобы он перестал кашлять. Чтобы надел лучший костюм, взял меня за руку и пошел с нами.

Свидетели Иеговы считают, что все,

кто не следует Слову Божьему,

погибнут в битве добра со злом,

которая называется Армагеддон.

А после битвы на Земле будет новый мир,

намного лучше и прекраснее нынешнего.

Но мне хочется жить в мире, где есть Папочка, и я не понимаю, почему из-за какого-то бога я должна выбрать другой.

Что знает Бог

Мы молимся за дедушку и просим Бога

пощадить его, хоть он и неверующий.

Мы просим Иегову заглянуть ему в душу, тогда Он

увидит,

как она прекрасна.

Но дедушка говорит, что за него не нужно молиться.

– Я тружусь в поте лица. Отношусь к людям так, как хотел бы, чтобы они относились ко мне. Чего мне бояться? Бог видит все. Бог все знает, – считает он.

В конце дня, придя с работы, он закуривает,

расшнуровывает пыльные башмаки.

Вытягивает ноги.

– И без ваших молитв Богу известно,

что я живу правильно. Молитесь сколько вздумается, просите у него что хотите,