Владислав зло засверкал глазами, но высказать все, что наболело, ему не дали возвратившиеся в отдел дамы. Увидев его, Вера Владимировна снисходительно заметила:

– Выясняешь, что дарить невесте? Прежде согласуй этот вопрос с другими гостями. А то нет ничего хуже получить в подарок десять утюгов и столько же чайников.

Влад хмыкнул.

– Да, это было бы забавно! Но сейчас на свадьбах принято деньги вручать в конвертиках, а не подарки. Потом молодожены сами купят все, что захотят. Или хотя бы с долгами расплатятся, которые набрали на эту самую свадьбу.

– Ну, нам это не грозит. – Полина изобразила веселую улыбку, но глаза остались холодными и озабоченными. – Свадьба у нас не в долг.

Влад сердито пробурчал себе под нос нечто из лексикона портовых грузчиков и отбыл, подпинывая встретившуюся по дороге мебель.

Дамы устроились на своих местах, а Поля сделала вид, что усердно работает. Говорить ничего не хотелось, настроение было странным. И не плохим, но и не хорошим. Душа чего-то ждала, но чего?

Перед концом работы переоделась в новое платье, вернулась в отдел. Дамы пристально осмотрели ее наряд.

– Ух ты, здорово! – завистливо признала Клава. Я и не подозревала, что тебе так идет изумрудный. И ножки у тебя классные, мне бы такие. Можно даже и подол покороче сделать. И вообще тебе профессиональной артисткой можно быть. Ты прехорошенькая.

– Да, как меняет девушку красивая одежда, – согласилась с ней Вера Владимировна. – Но тебе подкраситься нужно. Тогда уж точно всех сразишь. Наповал.

Полина кивнула и вынула косметичку и зеркальце. Привычно наведя неземную красоту, посмотрела на часы. Ровно шесть! А ей велено быть без двадцати уже у выхода. Ну что ж, велено, так велено.

Пошла к дверям. Дамы тоже все собрались, и выходили они из здания дружной веселой гурьбой, болтая и посмеиваясь.

Стас ждал ее в своем «ренджровере», обряженный в серый смокинг, ужасно представительный и даже красивый, но его портило злющее выражение лица.

– Я тебе велел выйти заранее! Ты на время смотрела? – рявкнул, не глядя на нее, нажал на газ, и машина ринулась на проезжую часть.

Его тон Полине не понравился.

– Смотрела, – так же не здороваясь, проследила за вырвавшейся из-под колес струей грязного снега. – Но когда личное сталкивается с трудовым распорядком, как ты думаешь, что побеждает?

Стас фыркнул.

– Здравый смысл побеждает! Теперь мы заявимся последними, и все будут смотреть только на нас! – зловеще произнес он, явно желая напугать.

Но Полина не испугалась.

– А ты хотел тихохонько прокрасться и устроится в самом темном уголке за полчаса до начала? – нарочито удивилась. – Тогда бы на нас не смотрели? Ты не любишь, когда на тебя смотрят? Скромный такой или попросту боишься?

Он одобрительно прищелкнул языком.

– Молодец! Храбрая! Но ты в самом деле не сдрейфишь, когда тебя все будут разглядывать?

– Да пусть разглядывают, если хочется.

– Это будет похуже, чем на сцене. Только без аплодисментов, – не оставил он своего намерения до чертиков ее напугать.

Полина снисходительно улыбнулась, глядя на его смешные потуги.

– Я не боюсь сцены. Я в школе десять лет в театральную студию ходила. Ничего страшного в этой самой сцене нет.

Стас кинул на нее заинтересованный взгляд и горделиво распрямил плечи, будто это было исключительно его заслугой.

– Ух ты! Да ты актриса?

– Самодеятельная. Но это гораздо лучше, чем спортсменка.

– Почему?

– Нас учили не только красиво двигаться, но и правильно говорить.

– Комплексное развитие?

– Ага! Какой ты догадливый!

Стас остановился возле ресторана. Парковка была забита под завязку, но посредине оставлено место, видимо, конкретно для машины любимого племянника.

Он вышел из «ренджровера». Пока Полина отстегивала ремень, открыл дверцу с ее стороны и подал ей руку. Ей стало смешно, но она ухватилась за нее и вышла из машины. Он поднес к губам ее ладонь и поцеловал, с некоторой насмешкой глядя на девушку.

– Что, демонстрация несуществующих чувств? – Полина огляделась вокруг. – Никого нет. Для кого стараемся?

– Здесь везде камеры слежения. Так что если кто-то захочет посмотреть, то увидит сплошную неземную любовь и нежность, – пояснил Стас, все так же не выпуская ее руки.

Ей показалось, что не все так просто, как он изобразил, но возражать не стала. Любовь так любовь. Она вполне ему может подыграть. Опыт имеется.

На дверях ресторана висела табличка: «Извините, у нас сегодня спецобслуживание». Не обращая на нее внимания, Стас дернул дверь.

– Блин! Закрыто!

Полина безмятежно постучала. Выглянул швейцар в синей ливрее и указал на табличку. Стас мрачно посмотрел на него, и тот враз все понял. Распахнул дверь и сказал только одно слово:

– Опоздали?

Они молча вошли внутрь. Тишина. У гардероба уже никого из гостей не было.

– Ну вот, что я тебе говорил! – недовольно пробормотал Стас. – Сейчас начнется кордебалет. – Последнее слово прозвучало как гнусное ругательство.

– Трудовая дисциплина превыше всего! – твердо отрезала Полина. – Вот если бы это был выходной, тогда понятно. И чего ты так боишься?

– Я ничего не боюсь! Я за тебя беспокоюсь! Это тебе ведь не по себе будет! – он и в самом деле был обеспокоен.

Полина спокойно сняла куртку, сапоги, надела туфли на высоком каблуке, оправила платье. Уже раздевшийся Стас смотрел на нее чуть расширившимися глазами.

– Вот, блин! – охнул и вдруг замолчал.

Она с недоумением на него взглянула. Потом повернулась к зеркалу, поправила прическу.

– Ты чем-то недоволен?

Он снова окинул ее алчным взглядом с ног до головы.

– Не думал, что ты такая красивая.

Полина повернулась к нему и с насмешкой уточнила:

– А что ты думал?

Он вдруг застеснялся, что в его исполнении смотрелось комично.

– Да неважно, что я думал. Пошли в зал. Дядька наверняка уже сердится.

Полина не возражала. Она и без его объяснений знала, о чем он думал, предлагая этот странный брак: юбку носит, и ладно. Все равно ненадолго.

Они вошли в зал, когда именинник сердито вопрошал у сестры:

– И где же шатается твой сыночек со своей невестой?

Екатерина Федоровна ничего не успела ответить. Ее опередил Стас:

– Вот и мы! И не надо нас ругать, просто Полина не могла уйти с работы раньше.