Или же, подумал Мрак с подозрением, этим ходом пользуетсясовсем не тцар... Несколько помещений показались неподходящими для его цели,пока наконец не обнаружил комнату — старую, запылённую, заполненную рухлядью, атакже всякими узлами со старым тряпьём. Возможно, её и держали в таком видетолько для того, чтобы можно было незамеченным пользоваться ходом, но это ихзамыслы, а у него мысли и желания намного проще.

Он порылся в тряпье, выбрал наименее поношенное, связал вузел и снова скользнул в ход. Этот второй туннель пошёл от дворца, снова плечицарапают холодные камни, но теперь под лапами часто плескала вода, брызгилетели во все стороны. Дважды ручей едва не сбивал его с ног, но в конце концовход пошёл вверх.

На минутку сердце дрогнуло: впереди показалась груда камнейот пола до потолка, могло завалить и в самом деле, однако ноздри уловилиструйку свежего воздуха. Ударился оземь, поднялся, разбросал камни, а когда вдыру заглянуло чёрное небо с тусклыми звёздами, быстро оделся, неслышно вышел ипривалил ход камнем побольше.

Он с наслаждением вдохнул ночной воздух, полный совсемдругих запахов. Он ощущал их даже в этой, человечьей личине. Запахи далёкогорыбного квартала, запахи свежевыделанных кож, а вот порыв ветерка донес ароматысвежего хлеба, горящего угля...

Ему не надо было смотреть на звёзды, чтобы определиться.Этот ход, как он и опасался, вывел на другую сторону города. Он стиснул зубы,выругался, всё-таки посмотрел на небо: да, половина ночи уже прошла. Да где тамполовина, три четверти прошло!

— Хорошо ещё, — прорычал он зло, — что Барбус— это не Куява... Ту за день не объедешь даже на коне...

Земля понеслась под ним, словно под скачущим конём. Так онбегал в Лесу, так учил бегать друзей, но сейчас ещё и постоянно наддавал, ибоночи летом, в самом деле, короче женской молодости.

Луна перешла на вторую половину неба, когда он, обогнувБарбус, добежал до постоялого двора на перекрёстке дорог. Тревожить никого нестал, пусть народ спит, взобрался по стене на второй этаж, плечи привычновздулись, когда ухватился за железные скобы на ставнях. Едва слышно заскрипело.

Очутившись в комнате, он на ощупь зажигал светильник, когдасзади обрушилось холодное, мягкое, тут же в кожу впились острые коготки. Жабавцепилась, будто его не было год, если не два. Мрак подхватил её на руки, а онавсе тыкалась мордой, обхватывала его голову передними лапами, цепляласьзадними, прижималась нежным бархатным пузом. В ярком оранжевом свете выпуклыеглаза горели, как два солнца, а по крохотным чешуйкам спины пробегали зелёныеискорки.

— Да что ты опять обслюнявила, — сказал Мраксердито. — Куда я пойду, обслюнявленный? Отстань, отлипни...

Но жаба не желала отлипать, вся тряслась, дёргалась, еёузкий длинный язык хлестал его по глазам, щекам, лез в уши, задние лапызагоняли в его толстую кожу коготки все глубже.

— Брысь, — сказал Мрак строго. — Это что же,я должен всё при тебе сидеть? А ежели твоему родителю восхочетсяпоразвлечься?.. Тогда как?

Жаба запищала, прижалась крепче, маленькая и толстенькая...но почему-то напомнившая худенькое тельце Кузи. Сразу в голове мелькнуло виноватое:какое там поразвлечься, если Кузя ждёт... Ха, она ж собирается за него выйтизамуж. Нет, даже жениться, она так и сказала... Всего-то и осталось подождать,что лет десять...

И хотя все это было смешно, но почему-то образ светлойдевчушки с серьёзными глазами шугнул мысли о всяких поразвлечься, он поцеловалжабу в тупую зелёную морду.

— Ну, ты чего тут натворила? Рассказывай!

Жаба виновато втягивала голову в плечи. В комнате, понятно,всё разбросано. Она ухитрилась вытащить из-под ложа дорожный мешок, вытряхнулаиз него всё, перепробовала на зуб, растащила по разным углам, разорвала надлинные ленты его запасную рубашку, сжевала трут и сумела искрошить огниво, чтоза зубы у этого крохотного чудовища...

Он сердито смотрел в выпуклые глаза жабы, полные вины истрадания, и, даже не будучи магом, прочёл в них яснее ясного: это для тебя часи даже день проскакивает быстро, а для меня час — это твоя неделя. Не оставляйменя так надолго! Не сердись на меня и не оставляй в темной комнате. У тебяесть твой мир, у тебя друзья, враги, просто люди, а у меня только ты, мойпапочка! Разговаривай со мной чаще! Я не всегда понимаю тебя, но я знаю, что тыговоришь со мной, и я от счастья готова прыгать на стенку и ходить на ушах...которых у меня почему-то нет. Я маленькая, но у маленьких память лучше, чем увзрослых. Я помню, кто и когда в меня бросил камень, а кто сказал ласковоеслово. Я очень люблю тебя, мой папочка! Не оставляй меня так надолго...

Мрак схватил её в объятия, прижал к груди, уткнулся в еёхолодное шипастое тельце лицом. На глаза, он не поверил себе, навернулисьслезы. Странно, не плакал, когда конь Фагимасада наступил ему широким копытомпрямо на причинное место, а вот сейчас глаза щиплет, взор расплывается, а вгруди щем и виноватое царапанье.

— Я не оставлю тебя, — прошептал он ейтихо. — Мы с Кузей очень любим тебя...

Жаба от счастья пустила слюни. Мрак поспешно сунул её вмешок, похлопал, успокаивая: я здесь, забросил мешок на спину.

Сонный слуга в удивлении подскочил, когда сверху по лестниценеспешно спустился этот дюжий мужик звероватого вида, дикий и страшноватый.

— А... А... — пролепетал он. — А как выподнялись, я ж не видел!..

— А я и не выходил, — ответил Мрак хладнокровно.

— Дык я ж там убирал час тому!

— Молодец, — похвалил Мрак. — Я видел, всечисто. Ты меня просто не заметил. Я там тряпочкой прикидывался.

Он бросил парню монетку. Хоть и сонный, тот поймал ловко,наупражнялся, а Мрак вышел на улицу.

Лунный свет заливает строения неровно: крыши блестят — глазамбольно, а в тени хоть дракона прячь — никто не углядит. Изредка взвываютсобаки, над головой летучие мыши с хрустом хватают жуков, от домов накатываютзапахи тепла и домашней стряпни, а от сараев плывет волнами животный дух...

Он грянулся оземь, превратился в волка, и Хрюндя сразузапищала, жалобно сжавшись в комочек и зажмурившись. Мрак ткнул в неё носом,лизнул, рыкнул тихонько. Жаба приоткрыла один глаз, снова зажмурила. Мракфыркнул, аккуратно подтолкнул её мордой. Жаба не шелохнулась, тогда он покатилеё колобком. Она так и осталась сжатой в комочек, но хитрые глазкиприоткрылись. Мрак уселся на землю, подумал, не кусать же глупую, строго рыкнул— уйду, дескать, один, — встал и пошел. Сзади запищали, заплакали, но онне оглядывался, и Хрюндя налетела, обогнала и, подпрыгнув, вцепилась ему вшерсть, повисла. Теперь она пищала, верещала, обещала, что никогда, никогда,НИКОГДА не будет больше вредничать, она нечаянно... Он облизал её, положил наодежду, кое-как впихнул всё в мешок, с трудом завязал и, взяв в пасть, помчалсяк тайному ходу. Подумал на бегу, что опять не сообразил сначала всё уложить, апотом уже задом о землю. Но хорошая мысля приходит опосля, кто-то умён сразу, авот он — как все нормальные люди...