На этот раз он разгрёб камни у входа, которым пользовались сбедным Агиляром, протиснулся вовнутрь и снова задвинул камнями вход. Жабанаконец утихомирилась в мешке, он бежал по ходу уже быстрее, помня каждыйповорот.

В его роскошной спальне всё так же пусто, а креслопо-прежнему торчит ножкой в дверном засове. Мрак поставил его на место, жабувытряхнул на ковёр. Сонная, она широко зевнула, начала осматриваться.

Мрак сбросил тряпье, поискал, куда бы спрятать, приподнялодной рукой массивное ложе, пусть хранится там, вон сколько пыли, явно туда незаглядывают. Его роскошная тцарская роба раскинула рукава тут же на полу. Оннебрежно накинул её на плечи, полез на ложе, с наслаждением вытянул сладкогудящие ноги. Судя по светлеющему небу за окном, уже начинается рассвет. И хотяво дворце наверняка спят долго, здесь все приспосабливается к прихотям одногочеловека, но поспать всласть не удастся...

Он укрылся роскошным одеялом и прислушался. Спать нехотелось, такая уж суть человека-оборотня: пока бегает в волчьей личине —человечья спит. И наоборот. Так что сна ни в одном глазу, он лежал и слушалголоса со двора, там уже начинают просыпаться, из-за двери иногда доноситсяприглушённое звяканье железа, это стражи коротают ночь за игрой в кости. Но содвора голоса громче, напористее, он узнал бодрый голос булочника, чтовынужденно проснулся в такую рань, орёт на подручных, снова тесто не такзамесили, передержали, вот опять хлеб получится недостаточно пышный, а водворце все такие привередливые...

Ему отвечали сразу два голоса, виноватые, но не признающиесебя виновными, как везде ведётся: то филин всю ночь ухал, а это к несчастью,то хвостатая звезда по небу пролетела, а значит — тесто не подойдёт, молокоскиснет, а редька не уродится вовсе.

Заскрипел ворот колодца, под самой стеной прогрохотала побулыжникам тяжело груженная телега. Мрак попытался по запаху понять, что везут,но не сумел, даже огорчился: всего часок во дворце, а уже нюх притупляется,больно много здесь слишком сильных запахов.

Потом появился ещё один, Мрак вычленил голос сильногомужчины средних лет, матёрого, но с больным желудком. Этот интересовался, какпрошла ночь, никто ли не замечен из посторонних, что слышно из дворца, правдали, что на Звездочёта кто-то напал в прошлую ночь, или же только слухи. Другойголос, угрюмый и вместе с тем развязный, какой бывает только у дворни, чтодолго трется при власти, ответил с наглецой, что Звездочёта чуть не убиливовсе.

Голос матёрого посерьёзнел, спросил заинтересованно, как ичто, дворовой объяснил с охоткой и злорадством, что Звездочёта так по головетреснули, что со страху велел удалить всех, кто его лечил или массажировал,боится отравы, а сам в эту ночь и не подумал лезть в свою дурацкую башню, а всёсидит в спальне и дрожмя дрожит!

Ага, сказал про себя Мрак, выходит, по голове стукнули, потомутак и поменялся я. Подходит. Буду всем жаловаться, что от удара половина мозговчерез уши выплеснулась. Какие уж тут звёзды, только и осталось ума, что в рылодать.

Жаба подошла к низкому ложу и требовательно потыкалахолодным носом в его голую пятку. Мрак поджал ногу, щекотно, жаба потянуласьдальше, уже встав передними лапами на край ложа. Мрак с неохотой разлепил глаз.

— Чего тебе?

Жаба проворчала что-то умоляющее вроде: ну, пусти же меня ксебе, я такая маленькая, я помещусь на самом краешке, ты и не заметишь, я будутихая, как опавший листок, даже не шелохнусь, если вдруг пихнёшь или лягнёшь...Ты ж в прошлый раз пускал, я вела себя очень тихо...

— Ну да, — проворчал Мрак, — очень тихо! Покане разогрелась. А когда начала потягиваться, забыла? Ты ж меня, свинёнок,выпихиваешь на пол! Откуда и силёнка в таком противном тельце...

Жаба потыкала холодной мордой ёще. В крупных глазах былообвинение, что он, большой и сильный, лежит в роскошной постели, а она,маленькая и слабенькая, ютится на каком-то коврике, даже не на коврике, а вовсена тряпочке!

— Не тряпочка, — проворчал Мрак, сдаваясь, —а роскошный ковёр. Ладно, полезай. Всё равно сейчас вставать, даже разомлеть неуспеешь.

Дверь отворилась неслышно. По крайней мере так считалАспард, он прошествовал на цыпочках до самой постели. Мрак открыл глаза, Аспардвздрогнул и побледнел, наткнувшись на непривычно твердый взгляд повелителя.

— Ну? — сказал Мрак.

Аспард открыл и закрыл рот. Он смотрел на Мракавытаращенными глазами. Мрак вспомнил, что не упрятал свои волосы под роскошнуюзолотую шапку, да и халат распахивается на груди, а там такая настоящаятцарская шерсть...

— Чё, — сказал он как можно небрежнее, —волосы растрепались? Это от волнительности. Я так волнительствовал, когда этипреступники убили бедного Агиляра и чуть меня не того... Лежал бы сейчас там,откинув копыта и высунув язык! Представляешь?

Аспард взмолился:

— Ваше Величество!.. Не по мне такая великая честь!Пусть кто-то из вельмож удостоится чести будить вас и рассказывать, где кто ичто кого чем как. Я вон даже с охраной так опозорился...

Мрак всматривался в покрасневшее лицо бывалого воина. Да,этот лучше всего охранял бы крепость на перевале, а то и сам бы водил отрядудальцов в чужие края. Понятно, почему тцар доверил ему охрану дворца, такие непредают, но для вхождения в покои явно допускает морды пошире.

— Что-нить придумаю, — пообещал Мрак. — Атеперь докладай!

Аспард от старательности вспотел, голос дрожал, а руки так ивовсе тряслись, когда он загибал пальцы, перечисляя, что успел сделать за ночь.К удивлению Мрака, успел сделать немало. Не зная, кого подозревать в первуюочередь, он на всякий случай заменил всех массажистов и лекарей, плясунов,танцовщиц, сменил стражу по всему дворцу, благо в казарме народу много, а онзнал всех наперечёт и знал, кто чего стоит на самом деле.

Мрак одобрительно кивал. Мордами они с тцаром тютелька втютельку, но массажисты сразу увидят разницу между рыхлыми тцарскими телесами иего твёрдым, как камень, телом. Да и шрамы, рубцы... Лекаря тоже если идопускать, что он за тцар без лекаря, то постороннего, который раньше тцара невидел и не щупал.

— Эт ничо, — сказал Мрак. — Молодец, паря...Не, жаль тебя отпускать! Вон как нож метаешь... Птицу на лету подшибёшь?

Аспард, растерявшись, пролепетал:

— Ну... если не слишком мелкую...

— Молодец, — сказал Мрак величественно, —хвалю!

Подумал, что же ещё тцары говорят, уставился на Аспардапроницательным взглядом, словно и в нём подозревая заговорщика. Аспард исходилпотом, боялся дышать, побагровел, толстая шея едва не разламывала, распухая,железный панцирь.

Вдруг Аспард вздрогнул, вытаращил глаза. Мрак быстрооглянулся. Одеяло зашевелилось, из-под края выглянула зелёная широкая морда.Выпуклые глаза уставились на Аспарда с подозрением.