графы, виконты и виконтессы знали, что могут полагаться на мудрость и благосклонность Великого Дома.

— Каталина — не безродная, — вскипела я. — Хоть и не высокого происхождения, но все-таки дочь офицера.

— Ну, это так Его Высочество утверждает, — пожала плечами Луиза, стряхивая табачный пепел из своей трубки и забивая новую порцию табака. — Я лично не помню ни одного офицера с фамилией Андо на службе. Да и фамилия эта дается только тем, чье происхождение остается под вопросом. Лично я бы не стала держать рядом со своими внучками неизвестно кого. Преданность дворовой собаки всегда будет под сомнением, ведь так легко подманить ее более сочным куском мяса.

— И все же она — благородная дама. Нас воспитывали вместе, сам герцог считает ее своей воспитанницей, и образование ей дали равное с моим.

— А еще я слышала, она отлично умеет солдат обслуживать, — с безжалостной насмешкой сказала Луиза, вогнав меня в краску. — Мне что же, думать, что и ты подобными навыками обладаешь? Не спорю, женское обаяние — опасное оружие, только владеть им надо более осмотрительно. Это как бой — мужчины любят размахивать мечами наголо, в то время, как женщина способна изящно отразить атаку спрятанным в платье кинжалом. И будет куда опаснее.

— П-почему вам так важно, в ком какая кровь течет? — я готова была сгореть от стыда. Заявлять такое, да еще и в присутствии мужчин, аристократов, а старая карга даже и бровью не повела… — Людей надо оценивать по их поступкам.

— Так я и оцениваю, моя дорогая. Но сильнее всего на наши поступки влияет наше окружение, — Луиза чуть наклонилась, окатив меня едким табачным дымом. — Ты и половины не знаешь о тех, кто окружал и воспитывал тебя, но продолжаешь их защищать?

— Меня окружали мудрые и заботливые люди, — возразила я. — Которые привили мне понятия чести, долга, преданности и справедливости — Имперские Истины. Разве это так плохо, что я руководствуюсь столь правильными ориентирами?

— Иногда я смотрю на вас, сеньорита, и становится печально, — вздохнул Шарль. — Его Высочество, кажется, забыл, что воспитывал не сына, а дочь. Разумеется, все эти качества очень ценны, но вам порой будет не хватать гибкости. Той самой женской гибкости и хитрости, которая порой ценнее, чем прямолинейная справедливость.

Я хотела было с жаром возразить на подобную вольность, но Луиза вновь перехватила инициативу в разговоре, не дав мне и шанса ответить.

— Сеньор Ле Рой не собирался оскорбить ни тебя, ни твоего отца, — сказала она. — Но лишь просит прислушаться к его словам. И я с ними согласна. Тебе не хватало женской руки, которая бы показала, какими путями может действовать женщина, оставив тебе в наследство только мужскую упертую уверенность в собственной правоте. Знала бы ты, сколько раз я предлагала взять тебя под свою опеку, чтобы ты росла в Белламаре вместе со сверстницами, а не в пустующем замке на краю мира. Но Эстебан решил сделать по-своему, заперев тебя в золотой клетке, даже не дав шанса увидеть мир своими глазами до того, как тебя выкинут в суровую действительность. Посчитал, что достаточно будет вбить в твою прелестную головушку только Имперские Истины, чтобы у тебя и мысли не было поступать как-то иначе.

— Тогда разве так важно, что лично я считаю правым? — сухо спросила я, прищурившись. — Я не хочу участвовать в этих интригах и влезать в ваши заговоры, что вы строите за спинами моих отца и брата. В этой игре для меня нет места, и роли никакой я не сыграю.

Хватит с меня и одного решения, за которое теперь придется расплачиваться отцу.

— Дорогая, ты даже не представляешь, насколько ты ценна, — заверила Луиза голосом сладким, как мед. — Ты можешь сыграть существенную роль в будущем нашей провинции. И не только, как выгодная партия. Если обзаведешься нужными связями, научишься использовать их в своих целях, то сможешь заручиться верными союзниками и возыметь немалое влияние на политической арене. Если, конечно, сможешь понять, какое общество для тебя подходящее.

— Иными словами, я для вас — запасной план? — выпалила я, забыв следить за тем, что говорю. Надоело играть в эти игры и подбирать слова, пока мой опять вертят, как хотят. — В случае, если ни Валентин, ни Леонард не оправдают ваших надежд, попробуете использовать меня, как когда-то хотели сами посягнуть на титул, не так ли?

От этих слов все присутствующие заметно занервничали. Видно, я попала точно в цель. Луиза Арелан недовольно поджала сухие сморщенные губы.

— Вот об этом я тебе и пытаюсь сказать, дорогая. Твоя категоричность может тебе дорогого стоить. Этот мир держится на правилах, устоях, которые надо соблюдать, иначе ты становишься источником проблем. Ты же не хочешь, чтобы из-за твоих поспешных действий и решения, которые ты считаешь справедливыми и верными, пострадали другие?

Я закусила губу, невольно покосившись на задумчиво молчащего Арно. Да, уже из-за одного моего поспешного решения пять Домов готовы начать разбирательство с беспощадной имперской бюрократической машиной.

— Уверена, что мои близкие смогут помочь мне решить, что будет лучше для меня, и направят, если окажусь на неверном пути. Или вы считаете, что знаете лучше, что мне подходит?

— Тебя окружают те, кто хочет чтобы ты думала так, как тебе прикажет твой отец. Твоя наставница, которая шпионит и для Империи, и для герцога. Твой телохранитель, до мозга костей преданный герцогу и всем его приказам. Даже твоя фрейлина шпионит за тобой, хотя для кого — даже для меня пока остается загадкой. Я уж молчу о твоей матери, — фыркнула Луиза.

— А причем тут госпожа Рената? — нахмурилась я, чувствуя, как злость пламенеет в теле от столь неуважительного обращения к матери.

— Ну, например… Ты знала, что она состояла в Ордене? — как бы невзначай поинтересовалась сеньора Арелан, внимательно наблюдая за моей реакцией. — Как так удачно совпало, офицер из древнего великого рода, который только-только встал на путь служения Императору, по уши влюбился в безродную сиротку-воспитанницу из сервитуариев?

— Что?.. — еле выдохнула я. — Нет, этого не может быть, она была…

— Кем? — беспощадно продолжила Луиза, делая затяжку. — Кем она была? Тебе хоть кто-то пытался про нее что-то рассказать? Может, твоя ненаглядная сестра София? Она ведь вместе с ней в аколитах была. А после смерти — и снова, какое совпадение! — именно она была назначена в великую семью, приучать новорожденного ребенка ко всем имперским ценностям. Ах, вот почему я терпеть не могу этих выскочек. И детей с внуками стараюсь огородить от влияния Ордена, которые только и могут, что растить новых удобных Империи слуг,