на заработки в Столицу, оставляя целые деревни пустовать? Хотя, откуда тебе знать… Твоя сладкоголосая певчая птичка никогда не посмела бы рассказывать тебе о чем-то, что «очернит» герцога в твоих глазах.

— Вы о Софии? Она всегда учила меня тому, что…

— Тому, что выгодно Империи, — в очередной раз закончила за меня пожилая дама. — Ведь когда бы еще у Императора появился такой замечательный шанс поставить во главу стратегически важного региона того, кто прожил в Столице дольше, чем на своей родине? Сможет ли человек, отдавший службе его «истинам» восемнадцать зим своей жизни, думать в интересах тех, кого он никогда не знал, да и не желает знать?

Меня бросало то в жар, то в холод. Я успела пожалеть, что не послушала сестру Софию, и еле сдерживалась, чтобы не вскочить и не выбежать вслед за сервитуарий, обвинив всех присутствующих в клевете. Но что-то внутри меня жаждало остаться и услышать все, что будет произнесено дальше. Любопытство, которое грозилось лишить меня покоя, приковало меня к креслу, вжимало, не давало продохнуть.

— Но ведь отец был вторым сыном… — возразила я. — Когда он поступил на службу он не мог знать, что ему уготовила судьба.

— Судьба ли?

Ложь. Предательство. Заговор. Ересь.

Это было единственное, что крутилось у меня в голове в тот момент. Но Луиза не собиралась останавливаться.

— Смерть Грегора и Фелиции никто не расследовал. Как только их тела выбросило на берег, они было поспешно преданы погребальному огню. А тем более буквально незадолго перед крушением, Грегора пытались оклеветать, обвинив в предательстве, и Максимилиан Хан отстаивал его честь на дуэли. Не настораживает такая последовательность событий?

— Но ведь это действительно была просто случайность! — возразила я, словно бы хотела достучаться до столь простой и очевидной истины, которую почему-то никто не хотел принимать.

— Давайте посмотрим на всю ситуацию в целом, сеньорита, — мягко, почти с жалостью предложил Рамон. — Представьте. Вы — правитель огромного государства, недавно пережившего потрясение от крупного восстания, повлекшее за собой свержение Великого Дома и ряда верных ему Малых. В важной провинции стоит сильный лидер, который с каждым днем все больше выходит из-под вашего контроля. Этот лидер имеет хорошую поддержку со стороны своих подданных и всех слоев населения, и раз за разом побеждает на бюрократическом поле — там, где вы обычно чувствуете себя, как рыба в воде. Вам нужен способ усмирить лидера, поставить его на колени, заставить служить вам на нужных вам условиях. «Мирным» путем у вас ничего не выходит, поскольку на провинции завязаны все регулируемые вами торговые передвижения. Но — какая удача! — у вас в услужении его младший брат, всецело преданный вам. Ну, а в случае чего, если и младший вдруг захочет пойти против вашей воли, всегда можно угрожать его семье, чтобы быть точно уверенным в том, что он точно не будет идти против вас. Какой бы ход вы сделали в этой партии, располагая такими фигурами на столе?

Я лихорадочно соображала, пытаясь придумать достойный контраргумент, но… Фальконе говорил слишком складно. Если смотреть на ситуацию под таким углом, то смерть Грегора как нельзя была на руку Империи. Вот только отчего у меня было такое мерзкое чувство, что ситуация эта уж больно схожа с судьбами моих старших братьев?

— История кажется непредсказуемой, — Рамон будто бы прочитал мои мысли. — Однако же, на деле, она имеет свойство повторяться. Тот, кто не учится на ошибках прошлого, обречен совершать их снова и снова. Потому так важно чтить и помнить нашу историю — и наши достижения, и наши провалы. Сейчас мы в таком положении, что ситуация пугающе схожа с тем, что мы наблюдали двадцать зим назад. И знаем, чем все может обернуться.

— И можем исправить, пока не стало поздно, — закончил за ним Шарль. — Потому мы и хотим знать, насколько Леонард остался предан нам, и можно ли на него положиться в случае, если мы… хм-м… захотим направить амбиции его брата в определенное русло.

— Это как?

— Валентин человек крайне вспыльчивый, — вздохнул Фабио. — Мой дядя немало мне поведал о том, что периодически случается за стенами дома ветров. Мальчик всеми силами, в отличие от своего отца, стремится доказать свою преданность Веасу, чтобы с ним считались. И решение это крайне мудрое, вот только реализует он его очень неумело. И своими действиями вскоре доведет до открытой конфронтации с Империей, и все повторится вновь.

— Так вы… хотите убрать Валентина? — спросила я, подбирая слова со всей осторожностью.

— Зачем? — удивленно уставился на меня Ле Рой.

— Вы же хотели, чтобы титул герцога достался графу Рамиро, раз сеньора Луиза не может унаследовать титул сама по праву рождения, значит он должен достаться ее супругу…

— То дела давно минувших дней, — печально вздохнула Луиза. — Зачем пытаться выиграть битву, которая уже окончилась. Что имеем, то имеем, но пока Валентина распаляет бездействие Эстебана, он продолжит невольно накалять ситуацию. Однако если получится окружить Его Светлость правильным кругом общения, которые будут направлять, подталкивать к верным решениям, то Валентин может стать одним из величайших правителей и сможет снова привести нас к величию.

— Но разве на консилиуме не присутствуют все представители Малых Домов Веаса? Почему вы считаете, что именно к вашему мнению не прислушиваются?

— Эстебан уже достаточно сильно разобщил нас, окружив себя только теми, кому он якобы может доверять, — сказал Рамон. — У семей Каррон и Гарсия ныне куда больше привилегий, чем у нас, неугодных. Даже Дюфоры, которые постоянно лезут на рожон и подначивают парня усиливать военный флот вместо торгового, и того больше влияния имеют на решения молодого адмирала. Уж молчу про борова Бланчи, который после удачного брака все сливки снимает. Когда такое было, чтобы нас, Фальконе, на которых держатся все торговые картели, ставили ниже, чем Бланчи! Если так пойдет, то к своему чашнику Валентин будет прислушиваться больше, чем к нам.

Мужчины согласно закивали.

— Пренебрегать своими подданными только за то, что они не смотрят ему в рот, а высказывают свое мнение, отличающееся от его собственного… — Шарль недовольно покачал головой. — Не лучший пример показывает герцог будущему сыну. И если так оставить, он и сам потом продолжит так же к нам относиться. Возмутительно!

— Только подумай — в мое время, при дворе в Каса-де-Вентос были воспитанники почти из каждого Малого Дома, а у меня в фрейлинах служили не меньше четырех девиц, — поддакнула сеньора. — И все благородного происхождения, а не подобранные с улицы безродные побирушки. И делалось это не из прихоти, а чтобы все будущие