– У девочки есть то, чего всегда была лишенаАнта, – характер, – сказала она потом Джулиетт Мильтон. – Но онатак нуждается в женском совете. Попросила меня купить для нее косметику.Говорит, что всего раз в жизни была в аптеке.

Но когда Беатрис, выполнив просьбу Дейрдре, принесла всенеобходимое в лечебницу, ей было сказано, что Карлотта запретила любыепосещения. Беатрис позвонила Кортланду, однако тот заявил, что понятия неимеет, почему Дейрдре вскрыла себе вены.

– Быть может, она просто надеялась хоть таким образомвырваться из дома, – предположил он.

Менее чем через неделю после этих событий Кортланд добилсяразрешения на поездку Дейрдре в Калифорнию. Она улетела в Лос-Анджелес, кдочери Гарланда Андреа Мэйфейр, которая была замужем за штатным врачом больницыпод названием «Ливанский кедр». Однако через две недели Дейрдре вновь оказаласьв доме на Первой улице.

Лос-анджелесские Мэйфейры никогда и словом не обмолвились отом, что же тогда произошло. Только много лет спустя их единственный сын Элтонсказал одному из наших агентов, что его несчастная родственница из НовогоОрлеана была не в своем уме. Она без конца твердила о том, что проклята из-закакого-то наследства, и неоднократно заводила с Элтоном разговор осамоубийстве, чем приводила в ужас его родителей. В конце концов они невыдержали и показали ее врачам, которые в один голос заявили, что бедняжкабольна неизлечимо.

– Родители очень хотели помочь ей, особенномама, – рассказывал Элтон. – Но все в семье пошло вверх дном. Думаю,последней каплей стал момент, когда однажды ночью они собственными глазамиувидели ее на заднем дворе с мужчиной, а она потом принялась утверждать, чтоничего подобного не было. И ни за что не хотела признаться. Они побоялись, какбы не случилось чего-нибудь. Ведь ей тогда, кажется, еще не исполнилось ичетырнадцати, а, надо признать, девочка она была очень даже хорошенькая. Воттогда они и отослали ее домой.

Примерно так же звучала и версия Беатрис.

– Мне кажется, Дейрдре выглядит чересчур ужвзрослой, – говорила она Джулиетт Мильтон, отказываясь, однако, верить,что малышка способна солгать относительно знакомства с мужчинами: – Она простосмущена и не знает, как себя вести.

Беатрис по-прежнему оставалась непреклонной в своейуверенности в том, что ни о каком врожденном безумии не может быть и речи, чтоэто не более чем семейная легенда, придуманная Карлоттой, и пора положить конецее распространению.

Беатрис с подарками приехала на Первую улицу, чтобыповидаться с Дейрдре, однако Нэнси даже не пустила ее в дом.

Тот же таинственный незнакомец стал причиной исключенияДейрдре из пансиона при монастыре Святой Розы де Лима. Ей тогда было ужешестнадцать, и она очень переживала, когда пришлось покинуть школу, в которойона проучилась почти весь учебный год, до самой весны, без каких-либо серьезныхпроблем. По словам родственников, Дейрдре там так нравилось, что она дажеотказалась уехать домой на рождественские каникулы и только накануне Рождествасогласилась поужинать с Кортландом.

Любимым местом Дейрдре были большие качели на заднем дворешколы, где вечерами, в сумерках, она часто сидела вместе со своей подругой попансиону Ритой Мей Двайер (впоследствии Лониган). Девочки болтали о том о сем ииногда даже пели. По мнению Риты Мей, Дейрдре была на редкость своеобразнойдевочкой, наивной, романтической, очень элегантной и приятной в общении.

В 1988 году исследователю, пишущему эти строки, удалосьпобеседовать с Ритой Мей Двайер Лониган и узнать от нее некоторые подробностидраматических событий, ставших причиной исключения Дейрдре из пансиона.

Она рассказала, что «таинственный друг» встретился с Дейрдрев монастырском саду. Было уже поздно, высоко в небе светила луна, незнакомецговорил тихо, но Рита Мей отчетливо слышала, как он назвал подругу «моялюбимая». До тех пор ей доводилось слышать такие слова только в кино.

Как оказалось, монахини следили за этой встречей сквозь щелив ставнях монастырской кухни. В ответ на их обвинение в том, что Дейрдрепосмела привести мужчину на территорию школы, та не ответила ни слова – толькоплакала и горько всхлипывала. Впоследствии одна из монахинь, докладывая овозмутительном происшествии воспитателям школы, гневно заявила, что ночногогостя «никак нельзя было назвать мальчиком – это был вполне взрослый мужчина».

Обвинения в адрес Дейрдре я бы назвал чересчур тяжелыми,незаслуженно жестокими: «Эта девочка насквозь лжива, она вела себя развратно,позволяя мужчине непристойные ласки, ее невинность не более чем пустаявидимость…»

Сомнений в том, что таинственным посетителем в ту ночь былЛэшер, нет и быть не может: «Темные волосы, карие глаза, очень элегантныйстаромодный костюм…» – так в один голос описывают его монахини и миссис Лониган.

Что поразительно, так это тот факт, что Рита Мей Лониган –если, конечно, она не преувеличивает – слышала его голос.

Удивительно также, что Дейрдре взяла с собой в пансионфамильный изумруд и даже показывала Рите Мей выгравированную на обратной егостороне надпись: «Лэшер». Если верить миссис Лониган, Дейрдре практическиничего не знала ни о своей матери, ни о бабке, ни тем более об обстоятельствахсмерти обеих. Знала лишь, что получила изумруд в наследство от них.

В 1956 году в семье только и говорили, что о крайнеподавленном состоянии Дейрдре в связи с ее исключением из пансиона Святой Розы.Девушка – а она стояла уже на пороге своего семнадцатилетия – была настолькопотрясена, что пришлось даже поместить ее на полтора месяца в лечебницу СвятойАнны. Нам не удалось получить выписки из истории болезни или какие-либо иныедокументальные свидетельства о ее пребывании в лечебнице, однако, по словамсестер милосердия, Дейрдре умоляла, чтобы ей назначили шоковую терапию, и такаяпроцедура была проведена дважды.

Исходя из того, что нам известно о методах лечения тоговремени, можно с уверенностью утверждать, что риск был достаточно велик, ибосила тока в электрошоковом приборе тех лет значительно превышала норму,допустимую в наши дни. Подобное лечение грозило потерей памяти, длившейсяиногда несколько часов, а иногда и несколько дней.

Положенный курс лечения, однако, не был завершен, хотяпричину его прерывания нам выяснить так и не удалось. В беседах с БеатрисКортланд решительно выступал против применения шоковой терапии, считая еечрезмерно тяжелым испытанием для столь юного существа, как Дейрдре.

– Но что же все-таки происходит с этой девочкой? –спросила однажды Джулиетт у Беатрис, но та лишь пожала плечами:

– Никто этого не знает, дорогая. Никто не знает…

Карлотта привезла Дейрдре домой. Но и через месяц послевозвращения бедняжка продолжала слабеть и чахнуть.