В один из субботних дней Беатрис Мэйфейр отправилась вособняк на Первой улице и обнаружила Карлотту в одиночестве сидящей в темномзале. Шторы были плотно задернуты. Карлотта отказалась с ней разговаривать.

– Уже потом я поняла, что она неотрывно смотрела на томесто, где в прежние времена, когда прощальные церемонии еще проходили вособняке, устанавливали гроб с усопшим, – рассказывала Беатрис. – Вответ на все мои вопросы я услышала лишь «да», «нет» и «г-м-м». А потом пришлаэта ужасная Нэнси и предложила мне чай со льдом. Я сказала, что, пожалуй,выпью, и, видя, как она принялась суетиться, добавила, что могу все сделатьсама. Но она не позволила, заявив, что тете Карл это не понравится.

Подавленная мрачной атмосферой, царившей в доме, и едва лине оскорбительным к себе отношением, Беатрис покинула особняк и поехала вМетэри, в дом Кортланда на Кантри-Клаблейн, чтобы повидаться с Дейрдре.

Этот дом, построенный Кортландом еще в молодые годы, с техпор служил неизменным пристанищем его семье. Кирпичный особняк с белымиколоннами и французскими окнами, оснащенный всеми «современными удобствами»,впоследствии перешел к сыну Пирса Райену Мэйфейру, который владеет им до сихпор. Шеффилд и Эжени Мэйфейр вместе с Кортландом прожили в нем много лет. Вэтом доме родилась и их единственная дочь, Элли Мэйфейр, которая впоследствиистала приемной матерью для ребенка Дейрдре – Роуан.

К тому времени, о котором идет сейчас речь, Шеффилда уже небыло в живых – он скончался от инфаркта. Эжени тоже давно умерла. А Элли жила вКалифорнии и незадолго до этого вышла замуж за юриста по имени Грэм Франклин.Особняк в Метэри остался в полном распоряжении Кортланда.

Как единодушно утверждают все, кому довелось там побывать,дом производил очень приятное впечатление и буквально дышал радостью: яркиетона, красивые, с веселыми рисунками обои на стенах, традиционная мебель имножество книг поднимали настроение и хозяевам, и гостям. Сквозь широкораспахнутые французские окна можно было полюбоваться парком с бассейном изеленой лужайкой перед парадным входом.

Конечно, никто в семье не сомневался, что лучшего места, чемособняк в Метэри – полная противоположность мрачному дому в Садовом квартале,для Дейрдре и быть не может. Кортланд заверил Беатрис, что девочка прекрасноотдохнет там от всех проблем, порожденных главным образом больным воображениемКарлотты и той атмосферой чрезмерной таинственности, которую та всегдасоздавала.

– Только он не рассказывает мне, что же происходит насамом деле, – жаловалась Беатрис в разговоре с Джулиетт. – Никогда необъяснит толком. Что он подразумевает под «атмосферой чрезмернойтаинственности»?

Беатрис часто звонила в Метэри и подробно расспрашивалагорничную о том, что происходит в доме. Та уверяла, что с Дейрдре все впорядке, что выглядит она прекрасно. Однажды у нее даже был гость – оченьсимпатичный молодой человек. Правда, служанка видела его лишь мельком – онпрогуливался с Дейрдре по саду, – но успела заметить, что гость красив ихорошо одет – настоящий джентльмен.

– Интересно, кто бы это мог быть? – недоумевалаБеатрис, пересказывая сообщение за ленчем Джулиетт Мильтон. – Неужели тотже негодяй, который проник в монастырский сад и доставил ей стольконеприятностей в пансионе Святой Розы?

«Мне кажется, – писала Джулиетт своему лондонскомукорреспонденту, – что никто в этом семействе до сих пор не догадывается оналичии у девочки любовника. Явно одного-единственного, весьма примечательного,изысканного и необычного, но при этом легкоузнаваемого. Ведь ее неоднократновидели в его обществе, и все описания почти слово в слово повторяют другдруга».

Здесь очень важно отметить, что Джулиетт Мильтон никогда недоводилось слышать что-либо о связи семейства Мэйфейр с призраками, ведьмами,проклятиями и тому подобными проявлениями сверхъестественного. Они с Беатрис несомневались в реальности таинственного незнакомца.

В то же самое время пожилые обитатели Ирландского канала,собравшись за кухонными столами, обсуждали «Дейрдре и того человека», однакопод словами «того человека» они подразумевали вовсе не реальное человеческоесущество. Престарелая сестра отца Лафферти кое-что знала о «том человеке» ипыталась поговорить о нем с братом, но он отнесся к ее мнению с недоверием и незахотел выслушать. Так что ей пришлось ограничиться беседой на эту тему состарым другом Дейвом Коллинзом и нашим агентом, который после воскресной мессывстретил ее на Констанс-стрит и проводил до самого дома.

Мисс Рози, работавшей в ризнице и следившей за пополнениемзапасов вина для причастия и чистотой алтарных покровов, тоже было известнонемало поистине шокирующих фактов о Мэйфейрах и «том человеке».

– Сначала его видели со Стеллой, потом с Антой, атеперь вот с Дейрдре, – говорила она своему племяннику, студенту колледжаимени Лойолы, который, однако, считал ее просто суеверной дурочкой.

Жившая в том же квартале старая чернокожая служанка знала о«том человеке» все. По ее словам, это был не кто иной, как фамильный призрак,причем единственный, кого ей довелось видеть при ярком дневном свете: он сиделрядом с девочкой Мэйфейров в дальнем конце сада. А девочку после смерти,конечно же, ждут адские муки.

Именно тогда, летом 1958 года, я готовился к поездке в НовыйОрлеан.

Я только что закончил составление первоначальной версииистории рода Мэйфейров, которая впоследствии должна была стать основой полногои подробного повествования, однако уже тогда по существу мало чем отличалась оттой, что предлагается здесь читателю, и меня крайне беспокоила судьба ДейрдреМэйфейр.

Я понимал, что экстрасенсорный дар, и в первую очередьспособность видеть и слышать призраков, буквально сводит ее с ума.

После многочисленных споров со Скоттом Рейнольдсом, встреч иконсультаций с полным составом совета было наконец принято решение онеобходимости моей поездки в Новый Орлеан, где мне предстояло выработатьсобственное суждение о готовности Дейрдре Мэйфейр к личной встрече с агентамиТаламаски: достаточно ли она повзрослела и достаточно ли психическиуравновешенна.

Элайн Барретт, наш старейший и наиболее опытныйисследователь, скончалась годом ранее, и с тех пор я считался (на мой взгляд,незаслуженно) ведущим экспертом Таламаски в области ведьмовских семейств. Моюкомпетентность никто не оспаривал. К тому же тех, кого в свое время наиболеесильно потрясла и испугала гибель Стюарта Таунсенда и Артура Лангтри – и ктопоэтому мог резко выступить против моей поездки, – уже не было в живых.