Выглядел Биркин действительно неважно, на фоне ярких красок Лавры его лицо смотрелось землисто-серым, губы бескровными, глаза выцветшими, волосы не отливали благородным серебром, а казались припорошенными грязной придорожной пылью. Дышал он тяжело, даже с какими-то хрипами.

— С панихиды вел тяжелые арьергардные бои, — во второй раз попытался пошутить Биркин.

— Уехала тетка Настасья, — то ли спрашивая, то ли утверждая сказала Наташа.

— С Василием тоже с каждым годом все труднее, — заметил Биркин.

Последовало еще несколько таких же отрывочных, кое-как сцепленных между собой фраз. Разговор иссяк, нисколько не развеяв возникшую с первого мгновения общую неловкость. Северин и вовсе молчал, неожиданно для самого себя не сумев сложить ни одной приличествующей случаю фразы, так и ограничился легким поклоном, не смея первым протянуть руку старшему для традиционного мужского приветствия. То, что старик не сделал это сам, пришлось списать на Наташу, которая повисла на правой руке Северина, находя в ней опору и одновременно утверждая деда в мысли, что эта опора не временная, а постоянная, на всю жизнь.

— А что это у вас, Жен…, Евгений Николаевич? — нашелся, наконец, Биркин, указывая на папку, которую Северин держал в левой руке. — Если не ошибаюсь, рукопись Василия Ивановича.

— Да, рукопись, — поспешил ответить Северин, — я обещал вернуть по прочтении Шибанскому, — он мысленно похвалил себя за то, что успел вовремя проглотить «гражданину», и тут же смягчил сухость определения, добавив: — Василию Ивановичу.

— Прочитали? — в голосе Биркина пробились первые искренние нотки.

— Да, достаточно внимательно, — ответил Северин и продолжил, как бы поясняя, а более пытаясь разговорить и себя, и собеседника: — У меня выдался незапланированный выходной, потому и дел никаких на него намечено не было, так и просидел весь день дома, читая, — «у телефона» Северин опять благоразумно проглотил.

— Ну и что, помог вам этот исторический экскурс в вашем расследовании? — в Биркине явственно пробудилось свойственное ему любопытство. — Я на это сильно рассчитывал, потому и добыл для вас эту рукопись.

— Не могу сказать, чтобы очень помог, — честно признался Северин, — дело к тому времени было уже завершено и сдано в архив, — последние слова вылетели как-то сами собой, — вот если бы дня на два пораньше, тогда, вероятно, течение некоторых событий можно было бы изменить, но только последующих событий, которые почти не влияли ни на расследование конкретного преступления, ни на определение круга преступников, ни на основные выводы.

— Даже на выводы?! — Биркин уже улыбался, его глаза заблестели лукавством.

— Я говорю сейчас только о выводах, которые могли бы войти в будущее обвинительное заключение, что же до остального… — Северин лихорадочно подбирал слова, чтобы как можно мягче высказать свое отношение к прочитанной рукописи, — Данное сочинение, — хоть и подбирал слова, а вырвалось неудачное, судя по тому, как поморщился старик, — скорее не заставляет делать выводы, а порождает вопросы, мысли, выходящие за пределы данного повествования. О тайнах, о заговорах, о тайных обществах.

По одобрительному пожатию Наташиной руки Северин догадался, что ему в конце концов удалось найти правильные слова, зацепил он старика. Биркин сразу приободрился, напав на благодатную тему, и со все возрастающим воодушевлением пустился в долгие рассуждения.

— Тайны! Заговоры! Тайные общества! Должен заметить, что вы, Евгений Николаевич, вернулись на грешную землю, вероятно, это говорит только о том, что ваше мистическое расследование действительно подошло к концу. После ваших предыдущих вопросов все эти так по-земному просты, хотя местами и занимательны. Сложность одна — в необъятности материала. Тайны, заговоры и всякие общества существовали всегда, всю историю человечества, собственно, истории как таковой еще не было, а тайны, заговоры и всякие общества уже были, ибо существовал человек, который без всего этого просто не может существовать, без этого он превращается во всеядное животное, склонное к беспорядочному и перманентному совокуплению.

— Первой вы упомянули тайну. Но я бы начал с заговоров, это самое простое и самое распространенное, зайдите на любую коммунальную кухню и вы немедленно попадете в центр заговора, прислушайтесь к тихому разговору нескольких мужчин за столиком ресторана и вы ухватите план заговора, откройте любую газету и обязательно найдете хотя бы одну статью о каком-нибудь всемирном заговоре, естественно, в соответствии с профилем и направлением газеты, даже в вашей настольной книге, я имею в виду Уголовный Кодекс, это слово многократно упоминается, замаскированное под сговор.

— Простота же анализа проблемы заговоров заключается в том, что заговор подразумевает результат. Заговорщики убивают императора Павла I — результат, Александр III раскрывает заговор о подготовке покушения на его жизнь и вешает заговорщиков, включая старшего брата Владимира Ильича, — результат. Нет результата, так и нечего говорить о заговоре, этот заговор существует только на словах или, для последующих поколений, на бумаге, которая все стерпит.

— Именно по критерию отсутствия результата я отметаю все теории многовековых всемирных заговоров. Целью такого заговора может быть только мировое господство, всемирный порядок, управляемый из одного центра, мы же жили и живем, к счастью или к несчастью, во всемирном бардаке. Возьмите столь популярную теорию всемирного еврейского заговора. Учитывая широкую распространенность, сравнительно большую численность, сплоченность, огромные финансовые ресурсы, евреи при наличии всемирного заговора, то есть четкой цели и скоординированных действий, должны были давным-давно захватить власть над миром или хотя бы над какой-то его значимой частью.

— История являет нам множество примеров того, как власть приобретается при гораздо меньших возможностях и отнюдь не в результате многовекового заговора, а вследствие быстро составленного комплота и молниеносного переворота или блицкрига. Рассуждения о тайной власти евреев отметаются опять же историческими примерами — все их могущество изничтожается росчерком пера. В конце тринадцатого века их изгнали свободолюбивые англичане, на триста пятьдесят лет, между прочим, до Кромвеля, в четырнадцатом — французы, утряслось все только при Наполеоне, в конце века пятнадцатого Фердинанд Арагонский избавил от их присутствия Испанию, Италия и Германия следовали примеру западных соседей, тогда же великий князь литовский Александр Ягеллон повелел «жидову з земли вон выбити», конец цитаты. Куда бедному еврею податься? Разве что в Швейцарию? Так оказывается, что в семи кантонах тишайшей Швейцарии до середины девятнадцатого века не было ни одного еврея — не пускали.

— Да и в новейшей истории имеется достаточно примеров решения еврейской проблемы. Адольф действовал радикально, Сталин подготовил более гуманный вариант, узелок — «столыпин» — Биробиджан, Брежнев мог решить ее все тем же росчерком пера, стоило разрешить свободный выезд, если уж при всех немыслимых и, признаем, бесчеловечных препонах уехала половина тайных властителей, то уж в распахнутую калитку утекло бы подавляющее большинство. Даже в нынешней слабосильной России, управляемой, как всем хорошо известно из патриотической печати, доморощенными еврейскими олигархами и вашингтонским обкомом во главе с неоконсерваторами еврейского происхождения, власти исхитряются тем или иным образом расправляться с неугодными, чересчур зарвавшимися олигархами. Гусинский, Березовский, Ходорковский, на очереди, вероятно… — Биркин споткнулся, — ну, это неважно, главное, что очередь есть, — и, решительно, — все, закончили о евреях, тема бесконечная, а мы обсуждаем заговоры вообще.