Не сказать, что подобного ни разу не было, было и похуже — хозяин жизни, не раз и не два, срывал на нём свою злость, но в этот раз наказание казалось обиднее всего. Кхет же всё так идеально продумал, остался небольшой штришок и здравствует величие — а тут бах, бах, лежи-воняй, кровью истекай, какое несправедливое гадство, хоть плачь. Кхет смог двигаться и соображать далеко не сразу, но всё же смог, ведь он сильный и выносливый, он выдержит и возвысится, станет уникумом и обязательно плюнет обоими ртами в своего бывшего трижды мастера миров.

А вот палка, брошенная хозяином у него в комнате, оказалась очень хорошо ему знакомой — это был дешёвый и распространённый артефакт — его, на ранних этапах, использовали хозяева жизни для вбивания подчинения в свои ублюдочные подстилки — артефакт не игнорировал щиты, нет, он наполнял их пространство вибрациями боли и отчаяния, жуткой боли и полного отчаяния. Кхет только что нашёл недостающее звено для своего плана полного подчинения адепта, это было именно оно и план приобрёл завершённый вид, наконец-то…

* * *

Чмор предавался своему второму любимому занятию за последнее время — наблюдал через «Глаз Гнили» за своей ублюдочной подстилкой Кхетом — как же занимательны были его мысленные потуги и дебильное выражение обоих лиц при этом, вот прямо ржать охота. Но прошло некоторое время, затем ещё немного и мастер трёх миров заскучал, затем поднялся на хвосты и со словами — «Пора добавить этому дебилу немного ума…» — взял со стола первый, подвернувшийся под руку, прибор, а на выходе из комнаты присовокупил к нему и учительский жезл. Пришло время заняться его первым любимым занятием…

Глава 40 Планирование и подготовка — главные дела любого военачальника

Знаешь, одна из самых серьёзных потерь в битве — это потеря головы.

© Льюис Кэролл

— Зуб даю, он обгадился и спрятался в Твердыне. Со всем оставшимся войском, — открыла наш военный совет Стерва. Мы расселись вокруг горящего костра и приготовились к обмену мнениями, а тут вот нате вам, не обляпайтесь.

— Юной леди не стоит так выражаться без особой причины. Тем более, озвучивая всем очевидный факт, — заметила Клавдия и осуждающе посмотрела на свою воспитанницу.

— Так то, леди…, — пробурчала та, но продолжать не стала.

— Устами ребёнка, и в этот раз, глаголет истина — мы точно знаем об ещё, как минимум, двух армиях Властелина — северной и курсирующей в мёртвых землях — а это более двадцати тысяч солдат, — продолжила Этилия мысль Стервы.

— Он не будет сидеть без дела, такая деятельная сущность точно придумает много новых пакостей и неприятных для нас сюрпризов, — сказал Парамон, — думаю будут ловушки и новые сюрпризы.

— Тогда нельзя сражаться на подготовленной им земле, придётся выманивать на свои, подготовленные уже нами, позиции, — сделала свой вывод Клавдия.

— Вань? — попросила я высказаться своего возлюбленного.

— Я ещё больше уверен, что всё это неважно, не стоит ничего и не имеет никакого веса, броуновское движение в капле воды. Прошу прощения, если сбиваю ваши воинственные планы, — ответил мне Иван.

— Кто-нибудь ещё хочет что-то добавить? — спросила я уже у всех.

— Лететь к Твердыне, проводить разведку, готовить своё поле боя и окончательно победить, — озвучила очевидное решение Этилия.

— А сама ты что думаешь? — спросила меня Клавдия.

На прямой ответ я не развелась, а продолжила наше общение очередным вопросом:

— То есть, оставить в покое Твердыню и большое скопление солдат, а нападать на патрули и делать ночные партизанские вылазки до тех пор, пока большое скопление солдат не станет маленьким, вы изначально не рассматриваете, генеральное сражение давать изволите? — спросила я их, наклонила голову право и ехидно прищурилась.

— Командор — гений, я всегда это знала! — воскликнула Стерва, захлопала в ладоши и состроила одухотворённую мордочку. Искренне восхищается предложенным решением или придуривается — мне было решительно не понять.

— Вдумчиво съесть медведя по кусочкам — это намного лучше возможности подавиться целой тушей, — улыбаясь поддержал меня Иван.

— Я за партизанщину, — поддержал меня и Парамон, затем пояснил, — я чувствую, что альтернативой будет единоличное истребление Василисой этой кровожадной орды, а такое ни ей, ни миру на пользу не пойдёт. Да и мне поучаствовать хочется, будет потом что вечерами у камина внукам рассказывать.

— Внуки у него, ага, фантазёр, каких поискать ещё, — сморщила носик Клавдия, — но чуйке твоей я доверяю, так что я за партизан.

— Пози? — обратилась я к молчавшему до сих пор соратнику.

— Я разведчик, не боевик, но постепенное мне нравиться больше, там для меня много работы.

— Жабодав, — обратилась я к единорогу, — твоё мнение сейчас важно, думаю, что это ключевая точка, выбор пути для этого мира.

Моя красота лежала у меня в ногах, свернувших калачиком, глаза у него были закрыты, но поднятое и двигающееся вправо-влево ухо говорило об его интересе к обсуждаемому вопросу.

— Он, как и раньше, за скорейшее развитие событий, но день-неделя-месяц ничего не изменят, — ответил за единорога Иван.

— Ура, я буду самым молодым партизаном-героем в мире, обо мне сложат легенды и напишут песни, — обрадовалась Стерва.

— Я бы на твоём месте думала, как дожить до собственных мемуаров, а не как попасть дохлым героем в чьи-то легенды, — заметила Клавдия.

— И Клавдия абсолютно права — главная цель всех в этой операции — дожить до счастливого завтра. Разведка и превосходство мозгов — вот наш девиз для окончательной победы! — пафосно продолжила я.

— Командор — гений! — вновь повторила Стерва.

— А, неспособных придумать ничего нового, восхищённых молодых барышень мы оставим сидеть дома и ждать взрослых с победой, — не делая паузы, закончила я свою мысль.

— Тьфу на вас всех, скучные вы — ругаться нельзя, восхищаться нельзя, придуриваться нельзя — кто в вашу серьёзную кислую скукотищу ещё разнообразие внесёт, если не я. А если вы меня в партизаны не возьмёте, то я от вас уйду насовсем, и сама партизанить буду. Теперь уже знаю как, без вас разберусь.

— На самом деле она так не думает и уходить не желает, — сдал Стерву со всеми потрохами Парамон, — но обидеться и вправду может, очень уж ей повоевать хочется.

— Вот этого я и боюсь. Стерва, — обратилась я к ней, — постарайся понять и проникнуться моими словами. Жить нужно в мире и стараться договариваться, если ты довёл дело до войны — это капец как плохо, воевать всегда плохо, омерзительное это дело — война. Но иногда без этого никак, и наш