Куно Виттрам долбил по столу кружкой. Ноткер Вейрах колотилрукоятью мизерикордии. Вольдан из Осин качал перебинтованной головой и что-тоневразумительно бормотал. Рымбаба и де Тресков орали:

Bibit era, bibit herus,

bibit miles, bibit clerus,

bibit ille, bibit illf,

bibit servus cum ancilla,

bibit velox, bibit piger,

bibit albus, bibit niger…

– Xok! Xok!

– Буко, брат! – Пашко покачнулся, обнял Буко зашею, прильнул мокрыми усами. – Будь здрав! Веселимся! Это ж мой, курва, сБиберштайнувной сговор! Понравилась она мне! Стало быть, слово чести, приглашутебя к себе на свадьбу, а там и на крестины, вот тогда погуляем!

Под подолом место есть,

чтоб мой колышек мог влезть!

– Будь повнимательнее, – шепнул Рейневану Шарлей,немедля воспользовавшись представившейся возможностью. – Придется нам своиголовы уносить.

– Знаю, – тоже шепотом ответил Рейневан. – Вслучае чего берите с Самсоном ноги в руки. На меня не оглядывайтесь… Я пойду задевушкой… В башню…

Буко оттолкнул Рымбабу, но Пашко не сдавался.

– Не горюй, Буко. А что, права была госпожа Формоза,дал ты маху, похитив у Биберштайна дочку. Но я тебя от забот освобожу. Вотневеста, там – жена, пей за свадьбу! Пей до дна! Ха, ха, срифмовал, курва,будто поэт какой. Буко! Пей! Веселись! Давай, давай! Под подолом место есть…

Буко оттолкнул его.

– Я тебя знаю, – бросил он Шарлею. – Уже вКромолине так думал, теперь уже точно знаю время и место. Уверен. Хоть тогда натебе была францисканская ряса, морду твою узнал, вспомнил, где тебя видел. Навроцлавском рынке в восемнадцатом годе, в тот памятный июльский понедельник.

Шарлей не отвечал, смело глядя прямо в прищуренные глазараубриттера. Буко повертел в пальцах свой литургический кубок.

– А ты, – перевел он взгляд на Рейневана, –Хагенау, или как там тебя взаправду звать, черти знают, кто ты такой, может,тоже монах и княжеский ублюдок. Может, тебя господин Биберштайн тоже за бунты имятежи в стольцевскую тюрьму упрятал? Я уже в дороге заподозрил. Видел, как тына девку поглядываешь, думал, оказии выжидаешь, чтобы Биберштайну отомстить,его дочурку под ребро пырнуть. Однако – твое дело месть, а мое – пятьсотгривен. Так я все время за тобой приглядывал. Прежде чем ты, братец, козика[395] достал бы, головы-то на шее уж и не было б.

А теперь, – цедил слова раубриттер, – гляжу я натвою морду и думаю, а может, я ошибался. Может, ты вовсе на нее не покушался,может, это афект? Может, ты ее спасти хочешь, у меня из рук вырвать? Думаю ятак, думаю, и злость во мне подымается. За кого ж ты Буко фон Кроссига держишь?И меня аж трясет тебе глотку перерезать. Но я сдерживаюсь. Временно.

– А может, – голос Шарлея был совершенноспокоен, – может, кончить на сегодня? День был богат утомительнымисобытиями, все собравшиеся это по собственным костям чувствуют, вот извольтеглянуть, там господин Вольдан уже уснул, уткнув физию в соус. Предлагаюдальнейшую дискуссию отложить ad cras.[396]

– Ничего, – буркнул Буко, – мы не станемоткладывать ad cras. О конце пира я скажу, когда время придет. А теперь пей,монаший сын, выродок, пей, когда наливают. И ты пей, Хагенау. Откуда знать,может, это последняя ваша выпивка? В Венгрию дорога длинная и рискованная. Доедете?Говорят же: человек не знает утром, что с ним вечером будет.

– Тем более, – ядовито добавил НоткерВейрах, – что господин Биберштайн наверняка разослал конников по дорогам.За похищенную дочь жутко должен быть на похитителей ожесточен.

– Вы что, не слышали, – крикнул ПашкоРымбаба, – чего я сказал? Биберштайн – это ерунда. Я ж на его дочкеженюсь. Ведь же…

– Молчи, – прервал его Вейрах. – Ты пьян. Мыс Буко нашли лучшее решение, более простой и удачный супротив Биберштайнаспособ. Так что ты к нам со своим жениховством не лезь. Совсем это ни к чему.

– Но она мне по душе пришлась… Помолвка… И покладины.[397] Чтоб мой колышек мог…

– Заткнись.

Шарлей оторвал взгляд от глаз Буко, посмотрел на де Трескова.

– А вы, господин Тресков, – спросил онспокойно, – одобряете план товарищей? Тоже считаете его превосходным?

– Да, – после минутной заминки ответил деТресков. – Хоть и сожалею. Но такова жизнь. Ваша беда, что вы так удачноподходите к головоломке.

– Удачно, удачно, – подхватил Буко фонКроссиг. – Да еще как удачно. Из всех, что приняли участие в нападении,лучше других узнают тех, кто был без забрала. Господина Шарлея. ГосподинаХагенау, который так залихватски управлял похищенной колебкой. Да и вашслуга-силач тоже не из тех, которых легко забыть. Его морду узнают, ха-ха, дажеу трупа. Всех, кстати, будут узнавать как трупы. Поймут, кто на кортеж напал.Кто Биберштайнувну увел…

– И кто ее убил, – спокойно докончил Шарлей.

– И изнасиловал, – ухмыльнулся Вейрах. – Ненадо забывать об изнасиловании.

Рейневан вскочил со скамьи, но тут же сел, придавленныйтяжелой рукой де Трескова. В тот же момент Куно Виттрам схватил Шарлея заплечи, а Буко приставил демериту к горлу мизерикордию.

– Это что же! – крикнул Рымбаба. – Разве жэто дело? Они нам тогда на помощь…

– Так надо, – обрезал Вейрах. – Возьми меч.

По шее демерита из-под стилета потекла струйка крови.Несмотря на это, его голос был спокоен.

– Не удастся ваш план. Никто вам не поверит.

– Поверит, поверит, – успокоил его Вейрах. –Просто диву даешься, во что только люди верят!

– Биберштайн не даст обвести себя вокруг пальца. Высложите свои головы.