– Знаете, господин фон Сагар, – нетерпеливоперебил Буко, – никакая это для меня не новость. Обо всем-то вы слышали,все видели, все умеете. Так, может, вместо того чтобы заниматьсявоспоминаниями, продемонстрировали бы нам свое магическое искусство? ГосподинВольдан от боли стонет. Пашко Рымбаба кровью харкает, у всех кости ломит, так,может, говорю, вместо того чтобы умничать, вы б какой-нибудь дряквы[381] нам наготовили? Для чего у вас в башне лаборатория? Толькочтобы дьявола призывать?

– Ты смотри, с кем говоришь! – взвизгнула Формоза,но чародей жестом успокоил ее.

– Страждущим действительно надо облегчитьположение, – сказал он. – А вы, господин Рейнмар Хагенау, непожелаете ли помочь?

– Разумеется. – Рейневан тоже поднялся. –Конечно же, господин фон Сагар.

Они вышли вдвоем.

– Два колдуна, – пробурчал вслед им Буко. –Старый да младый. Чертово семя…

* * *

Лаборатория чародея располагалась на самом верхнем иопределенно самом холодном этаже башни, и если б не то, что уже опустиласьтьма, из окон наверняка был бы виден большой участок Клодской котловины. Какоценил профессиональным глазом Рейневан, лаборатория была оборудованапо-современному. В противоположность магам и алхимикам старшего поколения,обожавшим превращать свои мастерские в барахолки, заполненные всяческойрухлядью, современные чародеи предпочитали лаборатории обустроенные иоборудованные по-спартански – только самое необходимое. Кроме порядка иэстетики, такой подход имел еще и то преимущество, что облегчал бегство.Чувствуя опасность со стороны Инквизиции, современные алхимики сбегали излаборатории по принципу omnea теа тесит porto,[382] несокрушаясь по поводу оставленного имущества. Маги традиционной школы до концазащищали принадлежащие им чучела крокодилов, засушенных рыб-пил, гомункулюсы,заспиртованных змей, безоары[383] и мандрагоры. И кончали жизньна костре.

Гуон фон Сагар вытащил из сундука оплетенный соломойкувшинчик, наполнил два кубка рубиновой жидкостью. Запахло медом и вишнями.Это, несомненно, был кирштранк.[384]

– Садись, – указал он на стул, – Рейнмар фонБеляу. Выпьем. Делать нам нечего. Готовых камфарных мазей против ушибов у меняв достатке, это, как ты понимаешь, лекарства, которые в Бодаке в большом ходу.Лучше идет, пожалуй, только отвар, облегчающий похмелье. Я пригласил тебя,потому что хотел поговорить.

Рейневан осмотрелся. Ему понравился алхимическийинструментарий Гуона, радующий глаз чистотой и порядком. Ему нравились ретортыи атанор,[385] нравились ровненько уставленные и снабженныекрасивыми этикетками флакончики с фильтрами и эликсирами. Но больше всего еговосхитил подбор книг.

На пюпитре покоился, видимо, читаемый – Рейневан сразуузнал, в Олесьнице у него был точно такой же, – экземпляр «Necronomicona»Абдула Альхазреда. Рядом на столе разместились другие известные емучернокнижеские гримуары – «Grand Grimoire» и «Statuty» папы Гонория, «ClaviculaSolomonus», «Lbber Yog-Sothothis», «Lemegeton», а также «Picatrix», знаниемкоторого не так давно похвалялся Шарлей. Были и другие знакомые ему медицинскиеи философские трактаты: «Ars Parva» Галена, «Canon Medicinae» Авиценны, «Libermedicinalis ad Almansarum» Раза, «Ekrabaddin» Сабура бен Саала, «Anathomia»Мондина да Луцци, «Zohar» каббалистов, «De principiis» Оригена, «Исповедь»святого Августина, «Summa…» Фомы Аквинского.

Были тут, разумеется, Opera Magna[386]алхимических знаний: «Liber ucis М ercuriorum» Раймунда Луллия, «The mirrour ofalchimie» Роджера Бэкона, «Heptameron» Петра ди Абано, «Le livre des figureshiérogliphiques» Николя Фламеля, «Azoth» Василия Валентина, «Liber desecretis naturae» Арнольда де Вильяновы. Были и истинные раритеты: «Grimoriunverum», «De vermis misteriis», «Theosophia Pneumatica», «Liber Lunae» и дажепресловутый «Черный Дракон».

– Я горжусь тем, – он отпил немногокирштранка, – что побеседовать со мной пожелал сам знаменитый Гуон фонСагар, которого я ожидал бы встретить где угодно, но не…

– Но не в замке раубриттеров, – докончилГуон. – Что ж – рука судьбы. На которую я, впрочем, отнюдь не в обиде. Уменя здесь есть все, что я люблю. Тишина, покой, безлюдье. Инквизиция,вероятно, обо мне уже забыла, забыл, надо думать, также преподобный Гунтер фонШварцбург, архиепископ магдебургский, некогда страшно на меня взъевшийся,твердо решивший расплатиться со мной костром за то, что я избавил страну отсаранчи. Здесь у меня, как видишь, лаборатория, я немного экспериментирую,немного пишу… Порой, чтобы глотнуть свежего воздуха и отдохнуть, выезжаю с Букона разбойничий промысел. В общем…

Чародей тяжело вздохнул.

– В общем, жить можно. Только вот…

Рейневан вежливо сдержал любопытство, но Гуон фон Сагар явнобыл расположен откровенничать.

– Формоза, – поморщился он. – Что она такое,сам видел: siccatum est faenum, cecidit flas,[387] пятьдесятпять годков стукнуло бабе, а она, вместо того чтобы слабеть, прихварывать даготовиться сойти на тот свет, постоянно требует, кобыла старая, чтобы я еетрахал; не переставая утром, вечером, днем, ночью и всякий раз самымиизощренными способами. Желудок и почки, псямать, я себе афродизияками вконецдоконаю. Но приходится старуху ублажать. Не покажу себя в постели, потеряю еерасположение, а тогда-то уж Буко меня отсюда выкинет…

Рейневан не комментировал и теперь. Чародей быстро глянул нанего.

– Буко Кроссиг пока что мне повинуется. Нонедооценивать его было бы глупо. Это, несомненно, хват, но в своих скверныхделишках порой бывает так предприимчив и хитер, что аж скулы сводит. Сейчас,например, в афере с Биберштайнувной он, вот увидишь, чем-нибудь блеснет,убежден. Поэтому я решил тебе помочь.

– Вы мне? Почему?