— Понимаю, — кивнул головой Смил Пульпан, — но не делай,брат, этого никогда больше. Потому что другие могут не понять.

Пламя с ревом пробилось сквозь крышу церкви. Стропила ибалки рухнули внутрь, в огонь. Через мгновение начали разваливаться и рушитьсястены. В небо взвился сноп искр и дыма. Черные хлопья кружили над огнем словновороны над полем боя.

Церковь Святой Анны разрушилась полностью. В море огнячернела только арка портала. Словно врата ада.

Всадник, влетевший на площадь, остановил покрытого пенойконя перед гейтманами сирот: Яном Краловцом, Прокоупеком, Колдой из Жампаха,Йирой из Жечицы, Браздой из Клинштейна и Матеем Салавой из Липы.

— Брат Ян! Брат Прокоп развернулся от Олавы, идет черезСтжелин на Рыхбах. Требует, чтобы вы незамедлительно шли туда!

— Слышали? — Краловец повернулся к своему штабу. — Таборзовет.

— Замок, — напомнил Прокоупек, — все еще сопротивляется.

— Его счастье. Командиры, к подразделениям! Грузить трофеина телеги, сгонять коров! Марш! Идем на Рыхбах, братья! На Рыхбах!

— Привет, братья! Привет, Табор!

— С Богом, желаем здоровья, братья! Привет, сироты!

Приветственным крикам не было конца, радость встречи иэйфория охватили всех. Вскоре Ян Краловец из Градка пожимал руку ПрокопаГолого. Прокоупек расцеловывал кудлатые щеки Маркольта, Ян Змрзлик из Свойшинаколотил по железным наплечникам Матея Салаву из Липы, а Ярослав из Буковиныстонал в могучем объятии Яна Колды из Жампаха. Урбан Горн обнимал Рейневана.Жехорс — Дроссельбарта. Цепники и стрелки сирот здоровались с табористскимикопейщиками, сланские судличники и нимбургские топорники обнимали хрудимскихарбалетчиков. Здоровались возницы боевых телег, при этом чудовищно, по присущейим привычке, ругаясь.

Ветер рвал развевающиеся хоругви — рядом с Veritas vincit[251], хостией и терновой короной Табора плескался Пеликан сирот,роняющий капли крови в золотую Чашу. Божьи воины ликовали, кидали кверху шапкии шлемы.

И все это происходило на фоне полыхающего и извергающегоклубы черного дыма города Рыхбах, подожженного таборитами и уже раньше покинутогоохваченными паникой жителями.

Прокоп, все еще державший руку на плече Яна Краловца, сдовольной улыбкой смотрел на выстраивающуюся армию, насчитывающую теперь свышетысячи конников, больше десяти тысяч пехоты и трех сотен нашпигованныхартиллерией боевых телег. Он знал, что во всей Силезии нет никого, кто мог бы вполе противостоять этой силе. Силезцам оставались только стены городов. Либо —как жителям Рыхбаха — бегство в леса.

— Отправляемся! — крикнул он гейтманам. — Строиться кпоходу! На Вроцлав!

— На Вроцлав! — подхватил Ярослав из Буковины. — На епископаКонрада! Мааааааарш!

— Сегодня Пасхальный день! — крикнул Краловец. — Festumfestorum![252] Христос воскресе! Воистину воскресе!

— Resurrexit sicut dixit[253], — подхватилПрокоупек. — Аллилуйя!

— Аллилуйя! Воспоем Богу, братия!

Из глоток сиротских цепников и таборитских копейщиковвырвалась и взвилась под небеса громовая песнь. И тут же подхватили ее мощнымиголосами судличники из Хрудима, щитники из Нимбурка, арбалетчики из Сланого.

Buoch vsemoguci

vstal z mrtwych zaduci!

Chvalmez Boha s veselim,

to nam vsem Pismo veli!

Kyrieleison!

Начиная движение, пение подхватили копьеносцы Зигмунта изВранова, латники Змрзлика, за ними возницы боевых телег, легкая кавалерия Колдыиз Жампаха, конники Салавы, моравцы Товачовского. В конце в качестве арьергардаехали с громким пением на устах поляки Пухалы.

Chrystus Pan wstal z martwych,

Ро Swych mekach twardych,

Stad mamy pociech wiele,

Chyrystus nasze wesele!

Zmiluy sie, Panie!

Пыль стояла столбом над Вроцлавским трактом, оставляя позадидогорающий Рыхбах, таборитско-сиротская армия Прокопа Голого шла на север. Всторону темнеющей на горизонте окутанной облаками Слёнзы.

Jezukriste, vstal si,

nam na priklad dal si,

ze nam z mrtwych ustati,

s Bohem prebyvati.

Kyrieleison!

Пожары в городе еще бушевали, пригород же выгорел почтидотла, только дымил, помигивал угасающими язычками на обугленных бревнах истолбах. Слыша, что гуситское пение замирает вдали, люди начали вылезать изукрытий, выходить из лесов, спускаться со взгорий. Осматривались, перепуганные,плакали, глядя на гибель своего города. Отирали с лиц сажу и слезы. И пели.Как-никак — была Пасха.

Christ, der ist erstanden

von der marter alle

des sull wir alle fro sein

Christ sol unser trosl sein.

Kyrieleyson!

Вышли из укрытий и спустились в горы Винник францисканскиемонахи. Они шли, рыдая и распевая песни, к сожженному городу.

Была Пасха.

Christus surrexit

Mala nostra texit

Et quos dilexit

Нос ad celos vexit

Kyrieleison!

Армия Прокопа Голого двигалась на север. Клубы огня и столбыдыма висели над деревнями, сжигаемыми разведчиками Салавы и Федьки из Острога.Светло-красным огнем вспыхивали стрехи Учехова. Запылали Праус, Гартау иРудельсдорф. Вскоре почти весь горизонт полыхал огнем.

Была Пасха.

Божьи воины маршировали на север. С песней на устах.

Vschni sveti, proste,

nam toho spomozte,

bychom s vami bydlili,

Jezukrista chvalili!

Kyrieleison!

Была Пасха. Христос воистину воскрес. Пожары охватилистрану.

в которой различные люди — с различных точек зрения —наблюдают за тем, что проделывает история. А история, сорвавшись с цепи,проделывает черт-те что. И показывает, на что способна.

— Бедная силезская земля.

— Проклятая силезская земля!