Об "удовлетворении желудка" пишут переводчик Лао-цзы на современный китайский язык Жэнь Цзи-юй и ряд других авторов, да и как не пойти по этому пути, коль скоро о необходимости накормить и одновременно оглупить черноголовых постоянно твердили еще древние логисты, которые, как считают, вышли из среды даосов.

Думается все же, что, толкуя стих подобным образом, мы чего-то не учитываем — не может же "главная тайна (книги) в пять тысяч слов" сводиться к столь плоской мысли. И действительно, лексика, употребленная в стихе, имеет некоторые особенности.

Прежде всего, говоря о непочитании мудрых, Лао-цзы как бы ставит объект своего рассуждения в кавычки, поскольку речь идет отнюдь не о тех, кто познал истину, а всего лишь о "многомудрых суетного мира" ("Старец..."), о людях, которые, преуспев в красноречии и овладев изящной словесностью, обрели власть, но утратили Дао, а потому суть вещей им недоступна. Эти почитаемые толпой мирские мудрецы являют собой лишь пример суетного самоутверждения (Чунь Ян), они представители неистинного знания и способны только смущать других.

Что же касается "утробы", которую следует наполнить, то она отнюдь не равнозначна желудку, который нужно набить. Кажущаяся близость разноязычных конструкций рождает естественное желание перевести фразу привычным образом, однако иероглиф "фу" обозначает всю брюшную полость в целом, то место, где расположено главное "киноварное поле" даосской внутренней алхимии, воображаемый треножник, в котором приготовляется "пилюля бессмертия" даоса. Потому-то один из старых китайских комментаторов, "постигший истину" Чунь Ян, и полагает, что в 3-м стихе "речь идет об оборудовании печи и установке (в ней) треножника", наполняется же утроба не пищей, а жизненной энергией ци, или праной, если использовать более известный санскритский термин. Аналогично и толкование ханьского комментатора Хэшан-гуна — по его мнению, утроба "фу" "содержит в себе Дао, объемлет Единое, сосредоточивает пять духовностей". Что же до укрепления костяка, то его осуществляют "посредством любви к собственному Духовному семени" (там же), то есть обращаясь к самой утонченной эманации Духа, погруженной в грязь этого мира ради последующего произрастания. Да и сам костяк в человеческом теле есть одна из форм воплощения светлого небесного начала Ян — оттого-то позже других частей мертвого тела он поддается воздействию Земли. Впрочем, нет нужды продолжать — совершенно ясно, что известные слова Мао Цзэ-дуна о классике новой китайской литературы Лу Сине "Костяк его был крепок" дают вовсе не физическую оценку писателя.

Итак, перед нами реакционная, если угодно, утопия, нацеленная на полное устранение любых моральных ("не возвеличивай") и материальных ("не дорожи тем, что трудно добыть") стимулов развития общества, на уничтожение любой инициативы ("чтобы знающий действовать не посмел"). Устранить желания, "смягчить устремления", подавить ложное "знание" и взамен направить всю человеческую энергию из мирской сферы в чисто духовную, где-то даже медитативную, побудить людей обратить внутренние взоры к неиссякающему космическому источнику Дао — вот главная идея третьего стиха.

К сожалению, даже после выяснения смысла третьего стиха, как мне кажется, довольно близкого к истине, остается его прискорбная текстуальная близость с писаниями легистов, жаждавших уложить безропотные человеческие песчинки в незыблемое основание государства. "Оглупить черноголовых, — писал в ту же эпоху Шан Ян, — ...Когда народ глуп — им легко управлять!" Пусть из самых добрых побуждений, но Лао-цзы призывает уничтожить все то, что составляет личность как таковую: желания, потребности, мысли, намерения, стремление к определенному действию. Не случайно, видимо, существует версия о том, что никуда "на Запад" Лао-цзы не уходил: покинув пределы "Срединных царств", он якобы переселился в расположенную на северо-западе окраинную деспотию Цинь, где и прожил до смерти, окруженный почетом и довольством. Не случайно и то, что комментировали его не только даосы, но и легист Хань Фэй-цзы, не случайно Сыма Цянь продолжает жизнеописания даосов Лао-цзы и Чжуан-цзы жизнеописаниями легистов Шэнь Бухая и Хань Фэй-цзы, как бы объединяя всех четверых в одно целое...

Третий стих лишний раз показывает нам, во что может быть обращена общественная утопия, пусть, как всегда, провозглашенная с самой доброй целью, как недалеко в нашем мире Добро отстоит от Зла. Единственное, что вызывает здесь безусловную симпатию к Лао-цзы, — его недвусмысленное нежелание трудиться ради осуществления своего идеала, тем более — нежелание навязывать что-то кому-либо. Слово — все же не Дело, в этом, по-видимому, вся разница. Тем более что Лао-цзы опасался даже слова, предпочитая ему "безмолвное поучение" — и, видимо, был в своих опасениях прав. Заметим также, что стих третий входил в эзотерическую часть книги — он не был предназначен для полных энтузиазма профанов, готовых исказить все и вся.

Источник: Лао-Цзы. "Книга Пути и благодати" пер. И. Лисевича, 2002, стр. 53

IV. "Пусть Путь незаметен — черпаем в нем без конца..."

Пусть Путь незаметен —

Черпаем в нем без конца.

О, как он глубок,

Прародитель всех сущих вещей!

Он скрывает твое острие,

Разрешает все узы,

Делает гармоничным сиянье,

Воедино сбирает твой прах...

Как он прозрачен —

Словно нет его вовсе!

Мне неведомо, чье он суть порождение.

Он, похоже, древней, чем Всевышний Владыка...

Примечания переводчика

Он скрывает твое острие... — острие — это образ неких крайностей, экстремального поведения, которое не соответствует закону гармонии.

Делает гармоничным сиянье... — считается, что "духовное тело" человека постоянно излучает невидимый обычным глазом свет, и краски этого свечении свидетельствуют о душевном состоянии человека. Если дух его умиротворен, то и сияние гармонично.

Всевышний Владыка — в китайском тексте просто "ди", т. е. Божественный Первопредок (или Божественные Первопредки), однако комментаторы считают, что здесь имеется в виду Шанди (Всевышний, или Верховный владыка), главное божество Древнего Китая.

Источник: "Бамбуковые страницы. Антология древнекитайской литературы", 1994, стр. 69

4. Без истока ("Путь есть вместилище сосуда — его никогда не наполнить!...")

Путь есть вместилище сосуда —

Его никогда не наполнить!

О, бездна,

Она, похоже, Праотец сущего!

Она притупляет твои острия,

Разрешает узы твои,

Делает гармоничным сияние твое,

Собирает пылинки твои...

Глубока — а словно и нет ее!

Я не ведаю, чье она порожденье,

Ибо она — прежде образа и божества!

Комментарий И.С. Лисевича

В этом стихе Лао-цзы делает первую попытку развернутой характеристики Дао, пытается дать читателю почувствовать