Мысленно благодаря инженеров, готовивших этот полёт, он с трудом выдрал зубы из почти прокушенной капы — идея снабдить ими весь десант принадлежала одному из разработчиков и уже хотел было расслабиться — давившая на тело перегрузка начала медленно спадать, как ожившие двигатели заставили его поменять ход своих мыслей на диаметрально противоположный.

Торпеды, выплёвывая из своих кормовых обрубков длинные языки форсажного пламени, неслись к цели, не задумываясь о заключённых в их чревах таких хрупких человеческих телах. Тем же, спеленатым пластиком, и колыхавшимся в масле на растянутых жгутах, оставалось только молиться, уповая на высшие силы, в чьей безраздельной власти они пребывали.

К счастью для людей, пытка перегрузками продолжалась не долго. Отработав не более десятка секунд, двигатели торпед взорвались, ослепляя радары цели сплошным шаром помех, под прикрытием которых, боевые части, получившие прощальный пинок, ещё быстрее понеслись в сторону тонких створок трюмных ворот.

Удар об облегчённую, но всё же довольно прочную сталь ворот, погасил сознание самых стойких — как Гайдов не оказался в их числе он, плохо переносивший перегрузки, и сам не понимал. В его голове, практически с самого начала выстрела, пульсировала одна мысль, перекрывая собой все остальные.

— Держаться! Всем сохранять спокойствие! Всё по плану! Держаться, — безостановочно шептал он в проволочку микрофона, торчавшую из изогнутой левой пластины его шлема, защищавшей подбородок и щеку. Ему казалось, что он кричит, но на деле от Гайдова, сжатого, как и все, перегрузками, в эфир шёл только шёпот, да и тот слушать было некому.

Удар!

Долгий визг раздираемой боеголовками стали люков… и тишина.

Нет ни тряски, размалывающей внутренности в пыль, ни грохота движков, наполнявших истерзанное тело ноюще зудящей болью.

Блаженство.

Не дав ему в полной мере насладиться покоем, умная автоматика, определив, что конечная точка маршрута достигнута, принялась действовать по своей программе.

С легким шипением приоткрылись лючки в корпусе и масло, весь перелёт хранившее в себе десантников, потекло наружу, освобождая людей из вязкого плена.

Следующими сработали замки резиновых пут, позволяя гостям выбраться из выполнивших свой долг боеголовок, а они сами, и это была третья часть программы, распались на части, завершая свой короткий жизненный цикл.

— Все здесь? — С трудом балансируя на скользкой от масла палубе, Гайдов сорвал с головы пластиковый мешок и, сбросив дыхательный аппарат, с наслаждением вдохнул сухой и слегка горчащий воздух чужого корабля.

— Да вроде все, — стоявший на четвереньках Чум, ошалело тряс головой: — Ух! Ну и аттракцион! Нет, товарищи, — усевшись затянутым в пластик задом прямо в масло, он покачал головой: — Нет, нет и нет! Я в десант, космический, ни ногой! Дось, я верно говорю?

Девушка, уже почти пришедшая в себя, сейчас копалась в сумке с красным крестом, вытаскивая оттуда целую пригоршню тонких, похожих на карандаши, шприцов.

— А мне понравилось, — неожиданно для Чума, заняла она противоположную сторону: — Да, темно и тесно, но в остальном — какие эмоции! Я не сильно визжала? — Вопросительно посмотрела она на капдва, который, не зная, что ей ответить — он, кроме своего шепотка не слыхал ничего, только развёл руками.

— Значит не громко, — выбравшись на сухое место, Дося выскользнула из своего защитного одеяния и, подняв руку, поманила бойцов к себе: — Так, дорогие мои, не стесняемся. Подходим — тётя Дося противошоковое вколет. Подходим, подходим!

— А шприцы куда? — Почёсывая место укола, Дося колола в предплечье, поинтересовался Гайдов: — Здесь бросишь? Смотри, нагорит нам от местного тетрарха — Карася помнишь? Две приборки, я, пожалуй, не переживу.

— Зачем здесь? За борт выбросим. Вон же — сколько мы дыр наделали, — кивнула она на вздыбленные вверх разлохмаченные края пробоин, от их боеголовок.

— Однако… Тут простой приборкой не обойтись, — Чум, заглянувший в одну из дыр — сияние звёзд за бортом было приглушено серой дымкой силового поля Квадриремы, покачал головой: — Пошли отсюда, а? А то на нас ещё и ремонт корабля повесят.

— И то верно, — качнул головой в шлеме, увенчанным трехцветной щёткой Гайдов: — Группа, в две шеренги, согласно плану операции — становись!

Отряд, облачённый в полную броню Преторианского пехотинца, выглядел солидно. Даже АШ-12, чьи корпуса были покрыты никелировкой, под общий стиль шлемов и лорик, выглядели естественно и не резали глаз своим несоответствием эпохе.

— Хорошо смотритесь! — Гайдов, по началу резко отрицательно относившийся к идее облачения боевой группы в подобие легионерской брони, сменил гнев на милость. Два десятка крепких парней, закованных в единообразную броню, с одинаковыми триколорными плюмажами, выглядели боевым подразделением Имперских вооруженных сил, что не могло не дать им преимущества при встрече с настоящими Преторианцами.

— Красс? Как тебе? — Подзывая к себе единственного настоящего легионера, пусть и бывшего, капдва хотел похвалиться перед ним грозным видом группы, но вышло немного по-другому.

— Как? — Скользнувший взглядом по построению, Красс, недовольно скривился: — Так себе, господин. Как у вас говорят — на троечку.

— Чего?!

— Я неверно сказал? Ну, ещё говорят — под пиво потянет, или — сойдёт для сельской местности. Непонятно? Тогда я по-другому скажу, — приготовился он начать перечислять различные, нелестные для землян, эпитеты, но Гайдов только махнул рукой, останавливая его: — Да понял я. Что не так? Как по мне — орлы!

— Салаги, птенцы желторотые, господин.

— А выглядят как на картинке, — недовольно скривившись, капдва пристально посмотрел на бойцов, выглядевших так, словно они сошли с картинки «Учения о том, каким Легионеру быть должно» — некого подобия земного пехотного Устава. Толстый талмуд «Учения» раздобыла одна из групп разведчиков и книга эта, подтверждённая Крассом как основополагающая для Легиона, была тщательно проштудирована при подготовке к операции.

— Вот то-то и оно, господин. Выглядят как в Учении о легионерах. И это плохо.

— Что же тут плохого? Чистые, опрятные. Броня с оружием — блестит. Загляденье, а не легионеры.

— В том то и дело. Не понимаете? Слишком по Учению выглядят. Понимаете? Нет лихости и пренебрежения к уставам ветеранов. Сразу видно — только вчера броню надели.

— Хм… А что не так?

— Позвольте, я с вас, господин, начну.

Поправив на Гайдове красный, с бело-голубым кантом плащ, Красс отстегнул трёхцветный шнур, свисавший между застёжек на груди капдва и подняв его правую руку, принялся наматывать его на наручень: — Это означает быть связанным с Легионом, — завязав узел, он поправил шнур и довольно кивнул: — Вот. На концы, — Красс потеребил хвостики узла: — Обычно вешают или Орлов, или Бога-покровителя легиона, но это не обязательно. В конце концов, ваш легион мог ещё не определиться с покровителем. Ваш шлем, господин, — получив желаемое, он отступил к стене и, прежде чем Гайдов смог что-либо предпринять, пару раз грохнул плюмажем о стену, растрёпывая трехцветную щётку и слегка перекашивая каркас: Теперь порядок, — вернул он шлем оторопевшему владельцу.