нет никакой программы и схем. Мы не знаем, как родится ребёнок и как сложится его судьба. Мы можем только предполагать.

На мой взгляд, аналогия очевидна. Роды требуют всеприятия: может пойти так, а может эдак, и вообще неизвестно, как всё сложится.

И вот они слушают, кивают, вроде как соглашаются… А в конце задают вопрос:

– Но всё-таки, чем нашему будущему ребёнку помешала эта папка?..

И я вижу, что не в силах объяснить, если меня не готовы услышать. И слов не найти – хоть в лепёшку расшибись: встречаются люди, до которых не могу достучаться. И всегда жду тех, которые поймут: роды – это про жизнь.

Но в случае с такой интересной парой (оба практикующие психологи-психотерапевты) всё-таки надеялась на лучшее. На моих лекциях они и про Василису с Вилли услышали, и что окситоцин – гормон любви, и что чем больше выражает мужчина любви и нежности к женщине, тем лучше у неё всё идёт.

Ребята казались крайне разумными, включёнными и понимающими. Я ожидала, что вот уж они-то совершенно точно осознали, какими гормонами движутся роды. И только потом поняла, почему утрата папки с ключами и документами стала для них такой трагедией.

У девушки имелась гинекологическая особенность в виде опухоли яичника, то есть анамнез сложный. А доктор – та самая комиссарша в пыльном шлеме, когда-то на ровном месте уложившая трепетную златовласую Марту в отделение патологии для подготовки шейки.

Агриппина Карловна была суровой, как дым её папиросы, и прямой, как указанный во времена её молодости одним страстным любителем кукурузы путь в коммунизм. Поэтому при знакомстве с психологами без обиняков заявила, что с учётом опухоли яичника у них всего два варианта: или рожают полностью естественно, или, если роды не идут, – прямиком на кесарево.

Моя пара пребывала в полной убеждённости, что у них всё пройдёт натурально и прекрасно, и настраивалась исключительно на такой вариант. Импонировала их надежда на лучшее, мне всё нравилось, а особенно – уверенность в себе. И вообще, я психологов сильно уважаю: всегда кажется, что они знают и умеют что-то такое, чего не знаю и не умею сама. Например, всегда оставаться на позитиве, или самостоятельно выбираться из ямы отчаяния и неверия в собственные силы.

Когда начались схватки, я приехала к ним домой. Их жилище меня поразило: трёшка в добротном довоенном доме, с высокими потолками и советской мебелью – возможно, досталась от родителей, а то и бабушек с дедушками. В ней царила абсолютная, стерильная чистота. Каждый уголок выдраен до нестерпимого блеска, будто только что захлопнулась дверь за суперклинингом. Полочки для косметических средств в ванной комнате, цветочные горшки, шкафы, в строжайшем порядке уставленные книгами, – всё выглядело образцово-показательным. Казалось, что здесь не человеческое жильё, а музей.

Роды только начинались. Удивило поведение рожеников. Она на каждую схватку подвывала, как будто немного нарочно, – в общем, переносила немного напряжённо, но стоически-героически, без истерик. А как только схватка заканчивалась, муж говорил ей:

– Мы справимся.

– Мы справимся, – повторяла она.

– Всё будет хорошо, – добавлял он.

– Да, всё будет хорошо, – вторила она.

Он её гладил, обнимал, и она отдыхала.

Как только заканчивалась следующая схватка, он говорил:

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя, – отвечала она.

Потом всё заново, по той же схеме. И так схватка за схваткой, час за часом…

Он с небольшими вариациями постоянно выдавал один и тот же, словно заученный текст. А искренне делать что-то подобное долго очень сложно – постепенно стало сквозить откровенной формальностью, неправдоподобием. Я уже привыкла к ненатуральному фону, но чувствовала: между ними происходит какое-то совместное представление, странная игра, которую необходимо прекратить.

И, что самое грустное, она не раскрывалась. Если бы говорилось всё то же самое, но роды при этом шли хорошо, если бы диалоги сопровождались внутренними изменениями в её теле – да бог с ними, пусть вещают что угодно. Но она оставалась закрытой. Явный показатель: всё происходящее извне – не то!

Стала думать, куда бы уже убрать любящего мужа. Просто попросить его уйти, конечно, невозможно. Сложно сказать человеку, что он мешает. Тогда придумала поход в аптеку – приобрести что-то несущественное, после чего попросила зайти на рынок за фруктами, потому что сидела у них уже очень долго и проголодалась.

После ухода мужа попробовала оставить женщину одну – это часто помогает роженице услышать себя, понять в отсутствие зрителей своё тело.

Я пошла на кухню сделать чаю и поискать чего-нибудь съедобного, где увидела три поразившие меня полки – на каждой штук по двадцать-тридцать книг. Все на тему гастрономии, с разнообразными, какими-то чересчур замысловатыми названиями. Даже не думала, что существует столько тем для кулинарных трактатов! Кроме стандартных «Блюд из мяса», «Блюд из рыбы», «Блюд из овощей», «Сладких блюд» или каких-нибудь «Блюд на каждый день», попадались «Что приготовить, если неожиданно пришли гости», «Как удивить ужином мужа», «Еда для ленивых», «Десерты – путь к сердцу девушки» и много чего ещё… И стояли они явно не для антуража, а весьма активно использовались, все до одной пестрили аккуратными цветными закладками. Подумала: наверное, приготовление еды – семейное хобби.

Но пока женщина оставалась в ванной, а я бродила по квартире, увидела ещё и целый шкаф с изданиями, которые впечатлили не меньше: «Как правильно провести первый год совместной жизни», «Кризис третьего года отношений», «Семь лет вместе – как жить дальше». Море литературы по самым разнообразным направлениям психологии и психотерапии, рабочим и семейным взаимоотношениям, воспитанию детей – и тоже везде торчали закладки, всё это постоянно изучалось.

Загрустила. Подумалось – вот как надо правильно жить! Читать умные книги, осознанно и разумно выстраивать крепкие, надёжные отношения, а не нестись по бурному потоку жизни (как я её ощущаю), быть позитивным, собранным и управлять ситуацией.

И тут в полутёмной гостиной на мою бедную голову совершенно неожиданно свалился кошмарный монстр! При ближайшем рассмотрении оказавшийся неприятно морщинистым, напрочь лишённым малейших признаков волосяного покрова котом. Как впоследствии выяснилось, кто-то из психологов страдал аллергией на шерсть, и у них обитало это лысое гипоаллергенное чудище, бессистемно бродившее по комнатам. Когда я листала книги по психологии, оно молча, не оповестив новую посадочную площадку хоть каким-то сигнальным мяуканьем, начало бесшумный разбег по взлётной полосе начищенного до блеска паркета. А приземлилось прямо мне на плечи, для подстраховки вцепившись в них длиннющими острыми когтями. Страху натерпелась – не передать, такая зверюга на меня ещё никогда не прыгала.

А потом с бессмысленными лекарствами и гораздо более полезными фруктами вернулся муж,