Понизив, таким образом, накал страстей в отношении «фракционной работы» Зиновьева в Ленинграде, Троцкий сменил тональность. Он подверг критике «аппаратный режим» в Ленинграде, то есть режим Зиновьева, но не как стиль работы руководителя оппозиции, а как проявление общепартийного режима. При показном стремлении Троцкого подняться над схваткой в качестве судьи и московской верхушки, и ее ленинградского отражения, это было выступление в пользу Зиновьева, а следовательно, и Каменева, ибо оратор выражал уверенность, что снятием бывшего сталинского соратника и ленинградского босса с руководящего поста в Северной столице коренные проблемы партии не будут решены.

В результате возникла перебранка, которую начал Молотов, а затем поддержал Сталин. Молотов заявил, что у него серьезные сомнения в откровенности Троцкого, в том, что он чистосердечно высказывает свои взгляды. «Нигде по поводу XIV съезда тов. Троцкий не говорил. Между тем никто ему не запрещал защищать решения XIV съезда». Троцкий пытался опровергнуть это как демагогию, но сталинский клеврет, постепенно набиравший вес, настаивал на своей правоте.[962]

Понимая, что не сильный в аргументации, не обладавший красноречием, да еще и заикавшийся Молотов не выдержит полемики с Троцким, в атаку включился генсек. «Кто первый выдвинул у нас вопрос о перерождении вождей нашей партии? Тов. Троцкий. Кто об этом заговорил первый? Тов. Троцкий», — с пафосом напоминал Сталин, сопоставляя теперь Троцкого с Зиновьевым и Каменевым и фактически выступая в роли свахи, толкая их если не на брак, то во всяком случае на внебрачное сожительство, на блок по взаимной выгоде.

Между Троцким и генсеком развязалась жесткая перепалка, в которой Сталин, по сути дела, повторял слова Молотова (скорее всего, именно он и подсказал их ему) по поводу неясности отношения Троцкого к решениям Четырнадцатого съезда. «Вы прочитайте, т. Сталин, что я на деле писал, вы так много искажали меня, что сами уже поверили этому», — бросил Троцкий в ответ распалявшемуся Сталину.

Взаимное прощупывание продолжалось на пленуме ЦК 6–9 апреля того же 1926 года. Готовясь к пленуму, а затем во время него Троцкий набрасывал тезисы для выступления, которое вновь было посвящено индустриализации. Со свойственным ему ироническим оттенком, но в целом позитивно он отмечал изменения в позиции Каменева: «Тов. Каменев считает, что поворот на индустриализацию закончен с момента поворота самого тов. Каменева. Я и по отношению к прошлому не вижу полного совпадения этих двух процессов… Тов. Каменев имел в своем распоряжении почти два года для того, чтобы прийти к выводу о необходимости более решительного курса в сторону индустриализации».[963]

Троцкий внес ряд поправок к проекту резолюции, предложенной председателем Совнаркома Рыковым о хозяйственном положении СССР.[964] Они состояли в необходимости преодолеть диспропорцию между промышленностью и сельским хозяйством, отставание госпромышленности. С оговорками Троцкий высказался и за поправки, внесенные Каменевым.[965]

Возможно, их осторожное сближение происходило бы довольно долго, но международные события резко ускорили этот процесс. Предметом острых разногласий стало отношение к событиям в Великобритании, а затем к крутым поворотам Китайской революции. После этого разногласия оппозиционных деятелей с официальным руководством открыто распространились на внутрипартийные, хозяйственные и прочие дела, приобретая признаки непримиримой борьбы.

На стадии формирования оппозиции к ней примкнула существовавшая в 1919–1921 годах и долго не дававшая о себе знать группа демократического централизма во главе с Т. В. Сапроновым и В. М. Смирновым. «Децисты» выступали против бюрократических методов управления, требовали ослабления режима коммунистической диктатуры. В последнем они существенно расходились с линией Троцкого, потому их участие в объединенной оппозиции оказалось непрочным. Уже в октябре 1926 года В. М. Смирнов заявил о прекращении связей с оппозицией, так как она не разделяет его мнения о необходимости создания в СССР второй партии, а летом 1927 года «децисты» выступили с платформой тринадцати, критиковавшей «примиренческие» установки Троцкого, в результате чего произошел разрыв. «Децисты» продолжали самостоятельную критику, заявляли о мелкобуржуазном перерождении ВКП(б) и необходимости создания новой пролетарской партии. Полемизируя с их лидерами, Троцкий утверждал, что они забегают вперед, игнорируя расстановку классовых сил в СССР.

Важным толчком к формированию объединенной оппозиции стала массовая забастовка в Великобритании, начавшаяся 4 мая 1926 года. Эту забастовку, явившуюся актом солидарности с бастовавшими углекопами, принято было называть тогда всеобщей, но до всеобщего уровня она не поднялась, хотя по своим масштабам была невиданной. В то же время, проявляя законопослушание, лидеры тред-юнионов объявили стачку прекращенной, как только соответствующие инстанции признали ее незаконной. Горняки продолжали бастовать, но, потеряв массовую поддержку, были обречены на поражение.

Каждая из сторон вновь назревавшего внутрипартийного конфликта в ВКП(б) (партия была переименована из Российской во Всесоюзную на Четырнадцатом съезде) пыталась повернуть итоги английской стачки в свою пользу. Но объективно они были на руку оппозиционерам, давая возможность критиковать «правые ошибки» и тезис о «стабилизации капитализма» большинства ЦК.[966]

Главным предметом противостояния стал так называемый Англо-русский профсоюзный комитет (АРК), образованный в 1925 году ВЦСПС и Британским конгрессом тред-юнионов с целью сотрудничества профсоюзов обеих стран. Согласие советских властей на его создание было связано с проведением нэпа, курсом на единый рабочий фронт Коминтерна и вытекало из сосредоточения внимания на «построении социализма в одной стране». Комитет был распущен в сентябре 1927 года в результате ухудшения англо-советских отношений после «письма Зиновьева» английским коммунистам с требованиями подготовки революции (письмо оказалось фальшивкой) и разрыва дипломатических отношений между обеими странами.