— Пусть выходит за этого кельта, — заявилон. — Не забывай, Джулиен, в жилах твоего отца тоже текла ирландскаякровь, и именно она, как никакая другая, способна веками хранить и передаватьведьмовской дар. На протяжении многих столетий ирландцы и шотландцы обладаютспособностью видеть то, что скрыто от всех прочих. Кровь отца наделила тебяособой силой. Посмотрим, что получится у этого ирландца с твоей сестрой.

Но вам известно, Майкл, как все обернулось на самом деле.Первые два младенца Кэтрин, оба мальчики, умерли. Потом она произвела на светеще двух сыновей от Дарси. Однако впоследствии, несмотря на все молитвы,церковные службы и щедрые дары церкви, сестра теряла одного ребенка за другим.

В то время как Гражданская война разгорелась и достигласвоего апогея и город наш пал ее жертвой, а войска янки заполонили городскиеулицы, лишив многие семьи состояния, Кэтрин занималась лишь своими детьми. Онас упоением нянчилась с ними в доме на Первой улице в окружении темнокожих слуги американских друзей. Бедняжке казалось, что груз семейного проклятия более нетяготеет над ней. Ведь после свадьбы она сняла пресловутый изумруд, чтобыникогда не надевать его вновь.

Все семейство пребывало в недоумении. Мы лишились ведьмы.Впервые мне довелось услышать, как кузены опасливым шепотом произносили этослово.

— Она наша ведьма! — возмущенно твердилиони. — Как она могла нас покинуть? Она не имела на это права.

Что до изумруда, то он, подобно жалкой безделушке, валялсяна туалетном столике матери, рядом со всяким хламом, используемым в ритуалахвуду. В конце концов я повесил его на шею гипсовой статуи Пресвятой Девы.

Для меня наступили печальные времена, времена обретениявеликой свободы и великого знания. Кэтрин оставила нас, и все прочее утратилодля меня всякий смысл. Если раньше у меня еще оставались какие-либо сомнения наэтот счет, то теперь я сознавал со всей очевидностью, что семья заменяет мневесь мир. Я мог отправиться в путешествие по Европе, мог доехать до самогоКитая. Мне не грозили нужда и бедствия, которые несла с собой война. Я могнаслаждаться всеми благами жизни. Но на самом деле для меня был важен лишь этотнебольшой клочок земли, который я считал своим домом, а без моих горячо любимыхродственников жизнь теряла всякий смысл.

Возможно, мысли мои и чувства могут показаться излишнепатетическими. Однако они были вполне искренними и всецело соответствовалиистине. Я наконец-то понял, чего действительно хочу и к чему должен стремиться,а это дано постичь только тем, кто облечен богатством и властью.

Меж тем неутомимый дух настойчиво побуждал меня к новым иновым любовным утехам и с все возрастающим интересом и рвением наблюдал запроисходящим. Привычка подражать моей внешности и повадкам укоренялась у неговсе сильнее. Даже к Маргарите он теперь являлся в облике, столь напоминающеммой, что с легкостью вводил в заблуждение всех домочадцев. Если он и имелкогда-либо представление о собственной личности, теперь он полностью егоутратил.

— Как ты выглядишь на самом деле? — поройдопытывался я.

— Забавно слышать от тебя подобный вопрос. С чего этотебе взбрело в голову этим интересоваться?

— Когда ты наконец обретешь плоть, каким ты будешь?

— Таким, как ты, Джулиен.

— Но почему не таким, как прежде: темноволосым, скарими глазами?

— Я выглядел так только ради Сюзанны. Она желала видетьменя таким, и я принял этот облик и привык к нему — облик обыкновенногошотландца из ее деревни. Но теперь я предпочитаю быть похожим на тебя. Ты оченькрасивый.

В то время я часто и подолгу предавался размышлениям. Яувлекся азартными играми, напивался до потери памяти, танцевал до утра, затевалдраки и до хрипоты спорил как с патриотами Конфедерации, так и с нашими врагами— янки. Я зарабатывал и терял целые состояния. Пару раз даже влюбился. Но вконце концов я пришел к выводу, что на самом деле дни и ночи напролет тоскую поКэтрин. Возможно, мне необходимо было подчинить свою жизнь какой-либо цели, ане просто делать деньги и щедро осыпать ими близких и дальних родственников,строить новые бунгало на своих землях или приобретать недвижимость. Раньшетакой целью были для меня заботы о Кэтрин. Иного предназначения я найти так ине сумел.

За исключением, разумеется, общения с призраком. Я играл сним, продолжал опыты по обретению плоти, ублажал его посулами и лестью ииспользовал в своих интересах. И взору моему постепенно открывалось то, чтопрежде было скрыто.

Наступил 1871 год. Лето выдалось жарким, и желтая лихорадкапо своему обыкновению принялась косить тех, кто переселился в эти края недавно.

Дарси, Кэтрин и оба их отпрыска в то время только чтовернулись из-за границы. Они провели в Европе около полугода, и не успелкрасавчик-ирландец ступить на родную землю, как его свалила лихорадка.

Полагаю, в дальних краях он утратил иммунитет к этойболезни. Впрочем, на этот счет у меня нет твердой уверенности. Могу сказатьтолько одно: ирландцы всегда умирают от желтой лихорадки, к которой мысовершенно невосприимчивы. Бедняжка Кэтрин обезумела от горя. Одно за другим комне на Рю-Дюмейн полетели от нее письма с мольбами об исцелении Дарси.

— Он умрет? — спросил я у Лэшера.

Лэшер появился в изножье моей кровати — сосредоточенный, соскрещенными на груди руками. Костюм его в точности повторял тот, что был на мненакануне. Разумеется, все это было всего лишь иллюзией.

— Думаю, ему придется умереть, — изрек он. —Наверное, настал его час. Тебе не стоит беспокоиться. Даже те, кто наделенведьмовским даром, бессильны против этого недуга.

В этом я далеко не был уверен. Но когда я рассказалМаргарите о постигшем семейство Кэтрин несчастье, она принялась приплясывать идовольно хихикать.

— Пусть этот ублюдок подохнет, а вместе с ним и егоотродья, — приговаривала она.

Слова эти заставили меня содрогнуться от ужаса. МаленькиеКлэй и Винсент ни в чем не были виноваты — за исключением того, что родилисьмальчиками, как в свое время я и мой брат Реми.

Размышляя о том, как мне следует поступить, я вернулся вгород, где не преминул проконсультироваться с опытными докторами. Все онисообщили мне лишь то, что я знал и без них: как и всегда в жаркое время года,лихорадка свирепствует во всей округе, и на кладбищах скопилось столькопокойников, что их не успевают хоронить. Весь город был, казалось, пропитанзапахом смерти. На улицах пылали костры — их разжигали для того, чтобыуничтожить пагубные миазмы.