Да, особняк и в самом деле отличался красотой иизысканностью. Бедняга Дарси… Без сомнения, он был весьма одареннымархитектором. Но, увы, не имел даже легкой примеси ведьмовской крови. И, скореевсего, Клэй и Винсент, так же как и мой старший брат Реми, были напрочь лишенысверхъестественных способностей. Погруженный в эти грустные размышления, явышел в сад. Он произвел на меня сильное впечатление: огромная восьмиугольнаялужайка, и на каждом из каменных столбов, украшавших известняковую балюстраду,вырезаны восьмиугольники. Дорожки вымощены плитами, расположенными под разнымиуглами так, что в лунном свете они составляли замысловатые узоры.

— Обрати внимание на железные розы, — раздался вмоей голове беззвучный голос Лэшера.

Он обращал мое внимание на чугунные перила. Их рисунок вточности повторял узоры дорожек, а кованые розы, украшавшие каждую секцию,представляли собой истинные произведения искусства.

Теперь Лэшер шел рядом, обняв меня за плечи, и близость еговызывала у меня глубочайшее волнение и трепет. У меня даже возникло желаниескрыться в зарослях деревьев и отдаться там его ласкам. Как я уже говорил, кэтим бесплотным ласкам я питал неодолимое пристрастие. Однако я сдержался,памятуя, что мне не следует забывать о моей обожаемой несчастной сестре. Она влюбую минуту могла проснуться и вновь разразиться рыданиями, решив, что я оставилее в одиночестве.

— Помни обо всем, что здесь увидел, — вновьмногозначительно изрек Лэшер. — Ибо дому этому суждено простоять долго.

Войдя в особняк, я увидел, что Лэшер стоит в дверях, ведущихв столовую. Высокий, суживающийся кверху дверной проем создавал вокруг негонекое подобие рамы.

Обернувшись, я заметил, что входная дверь, которую я толькочто миновал, оставив открытой нараспашку, имеет сходную форму. Непостижимо, нотеперь Лэшер — точная моя копия — застыл уже в ее проеме, раскинув руки и упираясьладонями в косяки.

— Как ты думаешь, Джулиен, тебе суждено жить послесмерти? — неожиданно спросил он. — Ты никогда не спрашивал меня отом, что ожидает тебя по окончании земного бытия. А ты ведь колдун. Обычноколдунов этот вопрос очень занимает.

— Ты же сам признался, что ровным счетом ничего в этомне смыслишь, Лэшер, — отрезал я.

— Тебе не следует грубить мне, Джулиен. Тем болеесегодня. Я рад оказаться здесь. И задаю тебе важный вопрос: хочешь ли ты житьпосле смерти? Хотел бы ты навеки остаться в этом мире и скитаться меж живых, незная отдыха и покоя?

— Не знаю. Впрочем, если дьявол попытается утащить меняв ад, я предпочту остаться в этом мире и, как ты говоришь, скитаться меж живых,не зная отдыха и покоя. Чем гореть в адском пламени, уж лучше превратиться вбесприютную душу, которая странствует по свету и время от времени являетсяведьмам вуду и спиритуалистам. Полагаю, с подобной ролью я неплохо справлюсь.

С этими словами я бросил недокуренную сигару в пепельницу,стоявшую на мраморном столике, — этот столик и по сей день стоит в холлена первом этаже.

— Ведь ты тоже не избежал подобной участи,Лэшер? — продолжал я. — Сознайся, ты не кто иной, как смертныйчеловек, запятнавший себя многочисленными прегрешениями и после смерти ставшийпризраком. Призраком, который обречен на вечные скитания и стремится окутатьсебя чрезмерной таинственностью.

Выражение лица духа слегка изменилось. Он мгновеннопревратился в моего близнеца, и губы его тронула едва заметная улыбка. То былоотражение моей собственной улыбки — должен признать, безупречно точное. РаньшеЛэшер не слишком часто проделывал подобный фокус. Потом он прислонился кдверному косяку и скрестил руки на груди — так, как это обычно делал я. До менядонесся даже легкий шорох одежды, скользнувшей по дереву. Дух явно стремилсяпродемонстрировать свои возможности.

— Джулиен… — изрек он, и при этом губы егодействительно шевелились, свидетельствуя об обретенной силе. — Джулиен,вполне возможно, все тайны и чудеса по сути своей — ничто. Возможно, весь нашмир создан из ничего, иными словами — из пустоты.

— А ты, насколько я понимаю, присутствовал присотворении мира? — осведомился я.

— Не знаю… — Он превосходно воспроизвел мойсаркастический тон и насмешливо вскинул бровь — совсем как я. Никогда преждемне не доводилось видеть его столь сильным.

— Закрой дверь, Лэшер, — попросил я. —Докажи, что ты на это способен.

К немалому моему изумлению, он взялся за медную ручку,сделал шаг в сторону и закрыл за собой дверь с такой легкостью, с какой этопроделал бы человек. По всей видимости, потрясающий этот подвиг полностьюистощил его. Он исчез. Как обычно, после себя он оставил лишь облако теплоговоздуха.

— Восхитительно, — прошептал я.

— Если ты задержишься в этом мире или вернешься в неговновь, — раздался беззвучный голос у меня в голове, — всегда помни обэтом доме, запечатлей в своей памяти каждую его деталь, каждый рисунок илиузор. В туманном мраке потусторонней вселенной они послужат тебе путеводнойзвездой, и их сияние приведет тебя домой. Этот особняк простоит века. Ондостоин того, чтобы в нем обитали духи умерших. Под защитой его стен ты будешьв полной безопасности: тебя не потревожат ни войны, ни революции, ни пожары, нинаводнения. Когда-то меня удерживали два узора… Два простых изображения: круг икамни в форме креста… Два узора…

Слова эти глубоко запали мне в память как очередноедоказательство того, что Лэшер отнюдь не дьявол.

Повторяя про себя наставления духа, я поднялся по лестнице.На этот раз он сказал мне больше, чем обычно, однако смысл его слов так иостался для меня туманным. Но сейчас мне прежде всего надо было думать оКэтрин.

Сестра проснулась и стояла у окна.

— Где ты был? — спросила она едва слышно, а потомвдруг крепко обняла и припала ко мне всем телом.

Мне показалось, что я ощущаю невидимое присутствие Лэшера.«Убирайся, — мысленно приказал я духу. — Ты ее напугаешь». Я взялКэтрин за подбородок (жест, весьма характерный для мужчин в обращении сженщинами, хотя, откровенно говоря, мне трудно понять, почему эти нежныесоздания терпят подобное) и поцеловал.

В ту же секунду произошло нечто, выходящее за пределы моегопонимания. На Кэтрин был лишь тонкий пеньюар, и сквозь мягкую белую ткань яощутил тепло ее тела, возбуждающие желание прикосновения напряженных сосков. Я чувствовал,как жар страсти потоком изливается из ее приоткрытых уст. Но когда я, чутьотстранившись, взглянул на сестру, она вновь показалась мне воплощением нежнойневинности.