К закату, когда ветер посвежел, все уже были на борту.Отмель еще не покрылась водой, но фламинго снялись и улетели. В предзакатномосвещении отмель казалась серой, и на ней хлопотала стая бекасов. Позади быломелководье, протоки, в которых трудно было найти путь из-за ила, замутившеговоду, и цепь островков на горизонте.

Томас Хадсон стоял на мостике, прислонись к борту в самомуглу, и слушал, что говорил ему Антонио.

– Вода поднимется достаточно высоко не раньшеодиннадцати, – сказал Антонио. – Ветер гонит ее из бухты и с отмелей,и кто его знает, на какую тут можно рассчитывать глубину.

– Нас снимет течением или придется верпом тянуть?

– Должно снять. Но теперь, без луны, ночи очень темные.

– Да, верно. Оттого у нас и обнаружилась течь встольких местах.

– Луна только вчера родилась, – сказалАнтонио. – Совсем молодая. А мы ее вчера и не видели из-за туч.

– Да, верно.

– Я послал Джорджа и Хиля, велел им нарубить кустарникадля вех. Расставим вдоль протоки вехи, тогда легче будет идти по ней. Пройдемна шлюпке, обследуем дно и вехами разметим фарватер.

– Вот что, Антонио. Когда течение поможет нам выбратьсяотсюда, я хотел бы стать на якорь в таком месте, чтобы можно было установитьпрожектор и взять шхуну под обстрел и чтобы кто-нибудь на борту сигнализировалнам, если они вдруг выйдут на лодке.

– Чего бы лучше, Том. Но в такой тьме входить в бухтунельзя. То есть можно, если освещать путь прожектором и если вперед пойдетшлюпка и будет ориентироваться по вехам и замерять глубину и выкрикиватьсколько. Но тогда они не выйдут. И думать нечего.

– Ты прав. Это уже моя вторая ошибка сегодня.

– Согласен, – сказал Антонио. – Но такаяошибка – дело случая. Все равно как если наугад вытаскиваешь карту из колоды.

– Ошибка от этого не перестает быть ошибкой. Скажи мнетеперь, как ты думаешь.

– Я думаю так: если они уже не ушли и если мы не будемстараться скрыть, что мы на мели, они вечером выйдут и попробуют взять нас наабордаж. Им не приходит в голову, что мы не просто компаниярыболовов-любителей. Когда все это случилось, они, я уверен, были далеко средиостровов. Они убеждены, что легко справятся с нами, – ведь если даже ониследили целый день, что они могли увидеть? Одного человека в шлюпке. Они нас непринимают всерьез.

– На это и был расчет.

– А вот что, если они доберутся до шхуны и все увидят?

– Пошли-ка сюда Вилли, – попросил Томас Хадсон.

Вилли явился, все еще распухший после схватки с москитами.Но ранки от укусов поджили, и на нем, кроме шортов цвета хаки, ничего не было.

– Ну, дикарь из джунглей, как ты там?

– Все в порядке, Том. Ара мне смазал места укусовмертиолатом, и они больше не чешутся. Это же форменные зверюги, эти москиты – счетверть дюйма величиной и черные, как чернила.

– Хреновое наше дело, Вилли.

– Оно с самого начала было хреновым.

– Где Питерс?

– Мы его зашили в брезент и обложили льдом. За товарныйвид не ручаюсь, но денька два продержится.

– Вот что, Вилли. Я тут говорил с Антонио, что хорошобы зайти куда-нибудь, откуда удобно взять на прицел эту дырявую посудину. Чтобыее и осветить и обстрелять, когда понадобится. Но он говорит, если мы этосделаем, то переполошим весь океан. А так не годится.

– Точно, – сказал Вилли. – Он прав. Это ужетвоя третья ошибка сегодня. Но одну я тебе, так и быть, не засчитаю.

– Как ты думаешь, попробуют они выйти и напасть на нас?

– Черта с два, – сказал Вилли.

– Но они могут сделать попытку.

– Психованные они, что ли! Если полезут, так толькоразве с отчаяния.

Они оба сидели на мостике, прислонясь к натянутому напоручни брезенту. У Вилли опять зачесалось правое плечо, и он тер его о брезент.

– От них всего можно ждать, – сказал он. – Тубойню тоже могли устроить только психованные.

– Это смотря с чьей точки зрения. Не забудь, они тогдатолько что потеряли свое судно и были как бешеные.

– А сегодня они потеряли другое судно да еще одного изсвоих людей в придачу. Может, они его любили, сукиного сына.

– Наверное даже. Иначе не стали бы его выхаживать.

– Он был неплохой парень, этот фриц, – сказалВилли. – Не поддался ни на какие разговоры о сдаче, и даже граната его неиспугала. Питерса он, верно, принял за командира, потому что тот шпрехалпо-ихнему; да и тон у него был командирский.

– Должно быть.

– Гранаты-то рвались внизу. Они могли их даже неуслышать. Сколько очередей ты дал, Том?

– Не больше пяти.

– А тот только и успел что одну.

– Скажи, Антонио, здесь очень все было слышно?

– Да нет, не очень, – сказал Антонио. – Ветерне в нашу сторону, и потом, мы отделены рифом. Так что доходило все оченьглухо. Но я все-таки слышал.

– Пусть даже они ничего не слыхали, – сказал ТомасХадсон. – Но ведь наверняка они видели, как наша шлюпка сновала взад ивперед, а тут еще шхуна чуть не на боку лежит. Они, скорей всего, решат, чтоона заминирована. И даже близко к ней не решатся подойти.

– Пожалуй, ты прав, – сказал Вилли.

– Но как по-твоему, выйдут они вообще или нет?

– Я об этом столько же знаю, сколько ты и господь бог.Ты бы должен знать – ведь ты у нас специалист по влезанию в немецкие мозги.

– Да, – сказал Томас Хадсон. – Иногда я этоумею. Но сегодня не получается.

– Ничего, получится, – сказал Вилли. – Простона тебя временное затмение нашло.

– А может, нам правда устроить там ловушку?

– Пока что мы сами в ловушке сидим, – сказалВилли.

– Отправляйся-ка ты туда, пока светло, и заминируй, чтоможно.

– Вот это разговор, – сказал Вилли. – Узнаюстарого Тома. Я заминирую оба люка, и мертвого фрица заминирую, и поручни наподветренной стороне. Вот видишь, что значит взяться за ум.

– Взрывчатки не жалей. Ее у нас много.