И тут он кое-что вспомнил. Как же это я так оплошал, подумалон. Но теперь делать нечего. Нужно идти вперед, пока судно не выберется из этойпротоки. А уж тогда можно будет послать шлюпку обратно. Он позабыл сказатьВилли и Аре, чтобы они разминировали шхуну. Неровен час, какие-нибудь бедныерыбаки набредут на нее. Ну ничего, можно еще вернуться и привести все впорядок.

С шлюпки усиленно сигнализировали, показывая ему, что нужнодержаться как можно правее, подальше от трех крошечных островков и поближе кмангровым зарослям. Потом, словно там не надеялись, что он правильно понял,шлюпка повернула и пошла назад.

– Проход чуть ли не в самых зарослях! – крикнулВилли Томасу Хадсону. – Правь так, чтобы веха осталась у тебя слева. Мыпойдем дальше, а ты крой за нами, пока не получишь новых сигналов. Здесьглубоко.

Ара, осклабившись, сделал крутой разворот, и шлюпка опятьзаскользила впереди судна. Взяла было влево, потом вправо и наконец вовсеисчезла среди зелени.

Томас Хадсон старался не очень отставать от нее. Проход тутбыл довольно широким, хотя на карте он вовсе не значился. Должно быть, ураганрасчистил заросшую протоку, подумал он. Много чего изменилось с тех пор, когдашлюпки американского экспедиционного судна «Нокомис» обследовали эти места.

И тут он заметил: ни одна птица не вылетела из гущимангровых зарослей, куда направилась шлюпка.

Не оставляя штурвала, он наклонился к переговорной трубке исказал Генри, находившемуся в носовом кубрике:

– Здесь мы можем нарваться на них. Приведи в готовностьорудия. Держись за щитком и, если они откроют огонь, стреляй туда, где увидишьвспышки.

– Слушаю, Том.

Антонио он сказал:

– Мы можем на них нарваться в этой протоке. Будьнаготове внизу и, если они начнут стрелять, отвечай, целясь пониже замеченныхвспышек. Будь наготове, Хиль, – сказал он. – Оставь свой бинокль.Достань две гранаты, поставь на боевой взвод и положи на стеллаж справа, чтобони были у меня под рукой. Чеки на огнетушителях тоже поставь на боевой взвод,а бинокль брось. Нужно ждать нападения с обеих сторон. Скорей всего, именно таки будет.

– Ты мне скажешь, когда бросать, Том?

– Бросай, как только увидишь вспышки. Только бросайповыше, надо, чтобы они упали сверху на кусты.

Ни одной птицы не было видно, а он знал, что в часы приливав мангровых зарослях должно быть полно птиц. Судно входило в узкий проход, иТомас Хадсон, в одних шортах, босой, с непокрытой головой, чувствовал себяголым настолько, насколько может быть гол человек.

– Ложись, Хиль, – сказал он. – Я тебе скажу,когда пора будет встать и бросить.

Хиль лег на мостик, держа наготове два огнетушителя, которыебыли начинены динамитом и снабжены взрывателями от гранат армейского образца.

Томас Хадсон оглянулся на него и увидел, что он весь мокрыйот пота. И тут же перевел взгляд на заросли, окаймлявшие протоку с обеихсторон.

Можно бы еще попробовать выбраться задним ходом, подумал он.Только при таком течении вряд ли это бы удалось.

Он теперь неотрывно смотрел на зеленые берега впереди. Водаснова стала совсем бурой, а мангровые листья блестели как лакированные. Онвсматривался, стараясь увидеть, нет ли где углубления или вырубки в зарослях.Но ничего не было видно, кроме зеленой листвы, темных веток и корней,обнажившихся от движения судна по воде. Кое-где из своих обнажившихся ямок подкорнями выползали крабы.

Русло здесь постепенно сужалось, но видно было, что впередионо снова становится шире. Может быть, у меня просто сдали нервы, подумал он.Большой краб торопливо вылез из-под корней и шлепнулся в воду. Томас Хадсон ещенапряженней вгляделся в заросли, но ничего не увидел – только путаницу стволови веток. Еще один краб, быстро перебирая лапками, пополз к воде.

И тут с берега открыли огонь. Он не видел вспышки, и больпронзила его раньше, чем он услышал звук выстрела. Хиль был уже на ногах рядомс ним. Антонио слал трассирующие пули в то место, где он успел заметитьвспышку.

– Туда бросай, туда, – сказал Томас Хадсон Хилю.Он чувствовал себя так, словно его три раза стукнули бейсбольной битой, и полевому бедру что-то текло.

Широко размахнувшись, Хиль метнул свою бомбу, и длинныйзаостренный корпус огнетушителя, блестя медью на солнце, пронесся над ТомасомХадсоном. Летел он не как стрела, а вращаясь на лету.

– Ложись, Хиль, – сказал Томас Хадсон. Ему самомуочень хотелось лечь, но он знал, что нельзя, что не может судно остаться безуправления. На носу Генри открыл огонь из обоих орудий, и он слышал глухиеудары и босыми ногами ощущал, как при каждом выстреле содрогается весь корпуссудна. Шуму много, подумал он. Тем лучше: нагонит страху на эту сволочь.

Когда бомба попала в цель, пламя ослепило его раньше, чемпослышался грохот разрыва и повалил дым. Он почувствовал запах дыма, ирасщепленной древесины, и горелой листвы.

– Встань, Хиль, и швырни две гранаты справа и слева отдыма.

Хиль не метал гранат. Он посылал их в воздух, точнобейсбольный мяч с третьей базы на первую, и они летели, похожие на железныесерые артишоки с тонкими хвостиками дыма позади.

Прежде чем белые вспышки разрывов осветили заросли, ТомасХадсон успел проговорить в трубку:

– Бей их, Генри, разноси их к такой-то матери! Им тутнекуда податься!

У дыма от гранат запах был не такой, как у дыма от бомбы, иТомас Хадсон сказал Хилю:

– Кинь еще две гранаты. Рассчитай так, чтобы однапопала дальше, чем бомба, а другая поближе сюда, к нам.

Он увидел, как обе гранаты взвились, а потом рухнул напалубу. То ли он рухнул, то ли палуба обрушилась на него, разобрать былотрудно, потому, что палуба была очень скользкая от натекшей с его бедра крови,но ушибся он крепко. Когда разорвалась вторая граната, слышен был сухой трескбрезента, прорванного осколками в двух местах. Еще осколки попали в обшивкукорпуса.

– Помоги мне подняться, – сказал он Хилю. –Уж эту ты бросил – ближе некуда.

– Ты куда ранен. Том?

– В ногу и еще куда-то.

Впереди на воде показалась шлюпка с Вилли и Арой, котораяшла к ним.

Дотянувшись до трубки, он велел Антонио передать наверх Хилюсанитарную сумку.