по следующему рассказу. Однажды он пришел к одной знатной даме, внук которой только что прибыл из придворной королевской школы. За обедом юноша должен был прочитать отрывок из какого-то латинского автора. Когда он с успехом исполнил это, Бонифаций спросил, понимает ли он то, что прочел, и если понимает, то пусть переведет. Юноша ответил утвердительно, но вместо ожидаемого перевода снова начал читать то же самое наизусть. Тогда Бонифаций, видя, что перевод на родной язык этого места был для юноши затруднителен, сам перевел и объяснил ему непонятное. Впечатление, произведенное этим толковым пояснением, было столь сильно, что юноша не захотел отстать от Винфрида и действительно сделался впоследствии учеником его и даже преемником по делу христианской проповеди у фризов; это был Григорий, впоследствии епископ Утрехтский.9 Факт этот показывает, какое впечатление производили толкования Винфрида и как успешно должно было быть его пояснение Св. Писания варварам. Однако в его научном образовании были и некоторые пробелы. Впоследствии и Бонифаций имел ученый спор с Виргилием Зальцбургским по поводу антиподов. Как известно, мнение о существовании антиподов было распространено еще в древние времена, но позднее – осуждено церковными писателями Лактанцием и Тертуллианом.10 Тем не менее Виргилий, как передовой, более образованный человек, был убежден в справедливости мнения древних. Это-то и послужило предметом вышеозначенного спора, разрешенного, по крайней мере с формальной стороны, папою, подвергшим осуждению мнение Бонифация. Но во всяком случае, несмотря на недостаточность знания в области наук естественных, ученость Винфрида стоит высоко и приобрела ему множество учеников и последователей.

В 716 году он, впрочем, оставил свои учения и учебные занятия и отправился к ирландскому миссионеру Виллиброрду, обращавшему фризов; но после кратковременного пребывания там возвратился в свой монастырь, а потом отправился в Рим. Какие были причины, заставившие его предпринять это путешествие, – неизвестно. Писатели крайнего протестантского направления особенно обвиняют его за этот поступок. Если только он хотел следовать влечению своего сердца и отдать себя служению делу христианской проповеди, то зачем было ездить в Рим, просить санкции папы, когда и без того путь к язычникам был открыт для всякого христианского миссионера. Вероятно, говорят они, Винфрид искал власти и опоры для нее в авторитете римского первосвященника. Как бы то ни было, но в Риме он выхлопотал себе особое разрешение для проповеди Евангелия среди германцев. После поездки в Рим он вначале появляется в Тюрингии, но – ненадолго; полагают, что он потерпел здесь неудачу, встретясь с кульдейскими проповедниками. Кульдейские миссионеры никогда не просили у папы разрешения на проповедь Евангелия среди язычников. Тогда он снова воротился к Виллиброрду во Фрисландию, в которой, при помощи франкских майордомов, христианство уже сделало большие успехи. Труднее видеть в пребывании Бонифация возле Виллиброрда предвзятую цель шпионства, хотя вместе с тем непонятно, почему так долго он оставался там (три года) и только в 722 году, когда Виллиброрд при смерти своей хотел сделать его своим преемником не только по миссии, но и по епископству, он отказался от этого и возвратился в Тюрингию. Здесь он в первый раз появляется в тех областях, для которых впоследствии сделал весьма много: в области хаттов (гессов, ныне область Гессен). Проповедь здесь пошла успешно, но все же многого не мог он сделать, так как пробыл всего только один год и в 723 году опять отправился в Рим.

Это вторичное пребывание в Риме имеет весьма важное историческое значение;[117] здесь принесена была им знаменитая присяга: на гробе св. Петра он дал папе Григорию II клятву в верности и повиновении римскому престолу в следующих знаменательных выражениях: «Я, Бонифаций, милостию Божией епископ, обещаю тебе, блаженный Петр, и твоему наместнику, блаженному Григорию и его преемникам, во имя Отца и Сына и Св. Духа, святой и нераздельной Троицы и во имя присущего здесь твоего святого тела – всегда сохранять полную верность святой католической вере, оставаться с Божьей помощью в единении с этой верой, от которой несомненно зависит все спасение христианства; не содействовать, вследствие чьего-либо совета, чему бы то ни было, что вредит единству Великой церкви; и доказывать во всех отношениях мою верность, чистоту веры и полную преданность тебе и пользам твоей церкви, которой от Бога дана власть вязать и решить, и сказанному наместнику твоему и его преемникам. <…> И если я узнаю, что епископы действуют против древних правил Св. Отцов, я обещаю не иметь ни союза с ними, ни общения; мало того, обещаю удерживать (prohibere), если буду в состоянии, иначе тотчас извещу о том моего апостольского владыку. Если же (чего не дай Бог) я когда-либо по наклонности или случайно впаду в соблазн сделать что-либо вопреки вышеупомянутым обещаниям, то пусть я буду осужден на страшном суде, пусть подвергнусь казни Анания и Сапфиры,11 дерзнув вас (апостолов) обмануть и скрыть от вас часть своего имущества. Я, Бонифаций, собственноручно написал сие клятвенное уверение и, положивши его на тело блаженного Петра, произнес согласно предписанию, призывая в свидетели и судьи Бога, клятву, которую обещаю сдержать». Документ этот, очевидно, весьма важен; впрочем, он не новый и во многом списан с той формулы, которая существовала для присяги так называемых субурбикарных (подгородных – sub urbe) епископов, которые были подчинены Римскому папе как митрополиту, составляли часть его диоцеза. Различие состоит только в одном пункте; в той присяге говорится: «Если я узнаю, что кто-либо замышляет против республики (государства) и нашего светлейшего государя, я не буду в том участвовать (consentire)», и так далее. Изменение, следовательно, состоит в том, что вместо императора поставлен римский (папский) престол.

Итак, немецкая церковь, вследствие этой присяги, вступает в такое же отношение к папе, как церкви Италии, то есть в отношение непосредственной зависимости и подчинения. Папа получает в будущей епархии Бонифация те же права, которыми он пользовался в собственном своем диоцезе; неопределенное право патриарха преображается в более тесное и строго определенное право митрополита; другими словами – Германия делается римской церковной провинцией. В первый раз епископ, принадлежащий к франкской монархии, дает обет безусловного повиновения апостольскому престолу. Еще никогда ничего подобного не бывало. Франкские епископы пользовались полной автономией, а между тем теперь их товарищ в Германии сделался папским уполномоченным, слугой или чиновником. Особенно замечательно то место присяги, где и другие священники, не признающие преданий Римской церкви, признаются все-таки подлежащими суду ее. Здесь вновь видим указание на то, что и такие духовные лица были, и что Бонифаций уже встречал их в Германии. Очевидно, он имел в виду