— Мы вызовем «скорую» по телефону-автомату на углу…

— Нет! Не делайте этого! А если они вернутся! — он объятужасом, поэтому, совершенно неожиданно для себя, четко произносит эти слова.

— Мы посторожим вас, — отвечает голос номер один. Дыханиевыровнялось. Его спаситель заметно успокоился. — Я думаю, вполне возможно, чтоони вернутся. Этот здоровяк очень расстроился из-за того, что им помешали, но,если китайцы правы, я теперь несу ответственность за вашу жизнь. А я человекответственный. Поэтому, если они таки вернутся, то нарвутся на пулю. И я уже небуду стрелять поверх голов, — силуэт останавливается. Вроде бы этот мужчинатоже немалого роста. И характер, похоже, у него крепкий. — Они — БратьяГитлеры, друг мой. Вы знаете, о ком я говорю?

— Да, — шепчет Каллагэн. — И вы не собираетесь сказать мне,кто вы.

— Лучше вам не знать, — отвечает мистер Экслибрис.

— Вы знаете, кто я?

Пауза. Вновь шаги. Мистер Экслибрис уже стоит в дверяхбывшей прачечной.

— Нет, — говорит он. Потом добавляет. — Священник. Этоневажно.

— Как вы узнали, что я здесь?

— Дожидайтесь «скорой помощи», — голос номер один вопросигнорирует. — Не пытайтесь выбраться отсюда самостоятельно. Вы потеряли многокрови и, возможно, у вас повреждены внутренние органы.

С тем он и уходит. Каллагэн лежит на полу, вдыхая запахиотбеливателя, мыла, умягчителя ткани. «Вы стираете или мы, — думает он, — бельевсе равно будет чистым». Его яйца болят и опухают. Сломанная челюсть болит иопухает. Он чувствует, как опухает все лицо. Он лежит и ждет, то ли приездамашины «скорой помощи», то ли возвращения Братьев Гитлеров. То ли спасения, толи смерти. И проходит, наверное, вечность, прежде чем он видит свет. Ипонимает, что на этот раз ему выпал счастливый билет. Он дождался спасения — несмерти.

И жизнь продолжается.

11

— Вот так я оказался в палате 577 той же больницы и в тот жедень.

Глаза Сюзанны широко раскрылись.

— Ты серьезно?

— Абсолютно, — кивнул он. — Роуэн Макгрудер умер, мне крепкодосталось от Братьев Гитлеров, вот они и определили меня в освободившуюсяпалату интенсивной терапии. Должно быть, едва успели перестелить постель, ипока медицинская сестра не сделала мне укол морфия, я лежал и гадал, а невойдет ли сейчас в палату миссис Роулингс, чтобы докончить начатое БратьямиГитлерами. Но почему вас это должно удивлять? В наших историях десятки такихвот странных совпадений, не так ли? Вы не задумывались над схожестью написаниямоей фамилии и Кальи Брин Стерджис?

— Конечно, задумывались, — ответил Эдди.

— Что произошло потом? — спросил Роланд.

Каллагэн улыбнулся, и вот только тут стрелок обратилвнимания, что половинки лица священника несимметричны. «Любимый вопроссказителя, Роланд, но я думаю, мне пора увеличить скорость повествования, иначемы просидим здесь всю ночь. Тем более, что главная часть, та, что выдействительно хотите услышать, последняя».

«Тебе, возможно, так и кажется», — подумал Роланд, и неудивился бы, узнав, что та же мысль мелькнула у троих его друзей.

— В больнице я провел неделю. Оттуда меня перевезли в центрдля выздоравливающих в Куинс. Сначала предложили такой же на Манхэттене, но онассоциировался у меня с «Домом», мы иногда отправляли туда наших клиентов. Ябоялся, что Братья Гитлеры могут меня там найти.

— Нашли? — спросила Сюзанна.

— Нет. Я навестил Роуэна в палате 577 больницы «Риверсайд» исам оказался в той же палате 19 мая 1981 года. Меня отвезли в Куинс вместе стремя другими выздоравливающими 25 мая. А еще через шесть дней, когда я ужесобирался выписаться и уехать из города, мне на глаза попалась заметка в«Пост». Не на первой полосе, но в первой тетрадке. «ДВОЕ МУЖЧИН ЗАСТРЕЛЕНЫ НАКОНИ-АЙЛЕНДЕ, — гласил заголовок. — КОПЫ ГОВОРЯТ: ПОХОЖЕ, МАФИОЗНАЯ РАЗБОРКА».А все потому, что лица и руки сожгли кислотой. Однако, копы смоглиидентифицировать покойников: Нортон Рэндолф и Уильям Гартон, оба из Бруклина.Напечатали в газете и из фотографии. Из полицейского архива. Обоих не разарестовывали. Именно они схватили меня. Джордж и Ленни.

— Ты думаешь, с ними разобрались слуги закона, не так ли? —Да. Заказ-то они не выполнили.

— В статье имелся намек на то, что они — Братья Гитлеры? —спросил Эдди. — Потому что мы еще долго пугали друг друга этими парнями.

— В этой — нет, но таблоиды выдвигали такие версии, и ядумаю, что криминальные репортеры, которые разрабатывали эту тему, знали, чтоРэндолф и Гартон и есть Братья Гитлеры, потому что потом предпринимались лишьжалкие попытки их имитировать, но ни один из таблоидов не станет убиватьпугало, потому что пугало поднимает тираж.

— Да, тебе крепко досталось, — сказал Эдди.

— Вы еще не дослушали до конца. Самое вкусное впереди.

Роланд опять крутанул пальцами, но на этот раз его жествроде бы не призывал Каллагэна поторопиться с продолжением. Он свернулсамокрутку и выглядел на удивление спокойным и всем довольным. Только Ыш,который спал у ног Джейка, мог потягаться с ним в удовлетворенностью жизнью.

— Я искал глазами переходный мост, когда уезжал из Нью-Йоркаво второй раз, пересекая Гудзон по МДВ, с книгой на коленях и бутылкой вбумажном пакете, — продолжил Каллагэн, — но пешеходный мост исчез. За несколькопоследующих месяцев я только изредка видел тайные хайвеи, и лишь пару раз мне вруки попали купюры с Шедбурном. Все они куда-то подевались. Зато мневстречалось множество вампиров третьего типа, помнится, я еще подумал, что онирасползаются по стране. Но я их не убивал. Такое желание у меня пропало, также, как у Томаса Харди пропало желание писать романы, а у Томаса Харта Бентона— расписывать стены. «Эти же москиты, — думал я. — Пусть живут». Обычно яприезжал к какой-то город, находил отделение «Броуни мен», «Менпауэр», «Джобгай» и определялся с баром, в котором чувствовал себя, как дома. Отдавалпредпочтение заведениям, которые напоминали мне «Американо» или «Бларни стоун»в Нью-Йорке.

— Другими словами, тебе нравилось не только выпить, но изакусить чем-нибудь горячим, — вставил Эдди.

— Совершенно верно, — во взгляду Каллагэна ясно читалось,что он видит в Эдди родственную душу. — И я вел себя пристойно до самого отъездаиз города. То есть напивался в моем любимом баре, а заканчивал вечер, орал,ползал по земле, блевал, в другом месте. Обычно, al fresco.

— Что… — начал Джейк.

— Это значит, на свежем воздухе, сладенький, — пояснилаСюзанна. Взъерошила ему волосы, потом скривилась и прижала руку к животу.