приплывут – жрать захотят со страшной силой.

Последняя реплика не прошла мимо ушей Валентины, сидевшей подле костра.

– Скажи лучше, что сам хочешь.

– Ну и хочу. Ну и что? Нельзя?

– Не заработал ещё.

– Не меньше тебя несу, – сказал Шурик. – Не больше тебя ем. Возражения есть?

– Хватит вам ссориться, – попросил Алексей Палыч.

– А мы и не ссоримся, – сказал Шурик. – Вполне нормальный разговор. Когда начнём ссориться, вы сразу поймёте. Я вот, например, имею на вас зуб за кеды, но молчу: такой уговор – в походе ничего не выяснять.

– Мне кажется, что ты уже выясняешь? – сказал Алексей Палыч, стараясь придать своим словам форму деликатного вопроса. Он даже предоставил Шурику возможность для почётного отступления. – Или мне показалось?

Шурик возможностью воспользовался.

– Показалось. Всё это – семечки.

Но Алексей Палыч, не чувствуя себя виноватым, всё же понял, что Шурик не из тех, кто легко прощает обиды – как реальные, так и выдуманные.

Когда плот пристал к берегу, ребята собрались у костра. В суматохе тяжесть потери оценили не сразу, но постепенно до всех дошло, что это означает конец похода.

– Как это получилось? – спросил Стасик.

– Я не видел. Услышал, как плеснуло… только тогда…

– А ты?

– И я не видела, – сказала Марина. – Видела, как Боря нырнул. Я думала, он свалился.

– Может, плот сильно наклонили?

– Не наклоняли. Плыли спокойно. Мы ничего… Мы не виноваты.

– Но ведь кто-то виноват? – заявил Шурик. – Так не бывает, чтобы никто не виноват.

– Мы гребли… – сказал Борис и кивнул в сторону Лжедмитриевны. – Она сидела… Она всё видела.

Лжедмитриевна молчала, и на сей раз молчание её было непонятно всей группе.

– Самый ценный рюкзак, – сказал Стасик. – Пускай бы любой другой. Я, конечно, тоже виноват. Но и вы могли сообразить – привязать!

– Любой другой сразу бы не утонул, – сказал Шурик. – А в этот, как нарочно, все банки напихали.

«А он нечаянно попал в точку, – подумал Алексей Палыч. – Не „как нарочно“, а просто нарочно… Она сама уложила… А ведь по логике, при переправе самое ценное надо разделить, а не складывать в одно место».

Алексей Палыч понимал, что Лжедмитриевне придётся прекратить поход и, значит, его цель будет достигнута. Но нельзя сказать, что он очень радовался в эту минуту. Он видел расстроенные лица ребят, их растерянность. Ребят было жалко. Алексей Палыч слегка раздваивался. Если бы была такая возможность, он сам сейчас нырнул бы за рюкзаком. Это лишний раз доказывает, что Алексей Палыч не был человеком железной воли, не умел идти к цели по прямой, что, вообще-то, не так и плохо, ибо люди, идущие к цели прямолинейно, не всегда смотрят, кто попадается им под ноги.

Ребята не решались обвинить Лжедмитриевну вслух. Они молчали. Молчание затягивалось, и становилось ясно, что на сей раз одним словом ей не отделаться.

Шурик продолжал затягивать петлю.

– Кто укладывал рюкзак на плот?

– Елена Дмитриевна, – сказала Марина.

Алексей Палыч, видевший уже на горизонте станцию, электричку и благополучное возвращение в Город, попытался смягчить обстановку.

– По-моему, – сказал он, – в данной ситуации это не имеет особого значения. Произошёл несчастный случай. Нужно искать выход.

Ему никто не ответил. Молчание становилось уже совершенно невыносимым, оно грохотало в ушах сильней барабанов.

Лжедмитриевна подняла голову и сказала:

– Рюкзак задела я. Привязать просто не догадалась: я никогда раньше не плавала на плотах.

Алексей Палыч подумал, что всё сказанное было правдой на сто процентов, если не считать слова «задела». Задеть и столкнуть – понятия разные.

Как ни странно, признание Лжедмитриевны вызвало некоторое облегчение. Возможно, никому из ребят не хотелось произносить слова, которые напрашивались сами собой.

– Что делать дальше, будем решать коллективно, – сказала Лжедмитриевна.

– Сейчас бы хорошо коллективно поесть, – сказал Шурик.

– Хорошо, – сказала Лжедмитриевна, – давайте обыщем рюкзаки – у кого что осталось.

Ребята, словно обрадовавшись, что закончился этот тягостный разговор, бросились потрошить рюкзаки. Добыча оказалась невелика:

полбуханки чёрствого хлеба,

восемь печенин,

семь конфет «Старт»,

банка сгущёнки,

начатая пачка чая,

лавровый лист и перец, взятые Геной для ухи.

Каждую вещь перетрясли несколько раз и набрали ещё две пригоршни крупы пополам с мусором. Алексей Палыч и Борис, разумеется, ничего не могли внести, кроме идей.

Выходить было уже поздно. Сегодня решили дальше не двигаться, а хорошо всё обдумать. Борис предложил поискать грибов: по его расчётам, они должны уже появиться. Борис и Алексей Палыч ушли в лес. Мартышка, уже на правах старой подруги, увязалась за ними.

Гена направился на берег ловить рыбу.

Валентина осталась выуживать крупинки из мусора.

Шурик расстелил палатку и улёгся на неё мечтать об обеде.

Лжедмитриевна с необычным для неё рвением принялась носить к стоянке дрова.

В общем, всё пока выглядело так, будто ничего страшного не произошло. Да и что может произойти в довольно населённом районе нашей перенаселённой планеты? Привыкнув к сытости, трудно представить себе голод.

Из ребят только Стасик и Чижик попытались решить проблему одним ударом. До вечера они болтались на плоту посреди озера, шаря по дну самодельной кошкой, но ничего не нашли.

Что же касается Веника, то, порыскав у костра, поискав рюкзак, начинённый вкусными запахами, он его не обнаружил, но выводов из этого не сделал.

Июнь 6

Назад идти нельзя

Пологий склон тянулся вверх от озера; он порос густым осинником, кое-где попадались берёзы. В таком лесу как раз и должны расти первые грибы. Это Борис знал совершенно точно. Но грибы об этом, очевидно, не знали.

– Поднимемся повыше? – предложил Алексей Палыч.

– В бору сейчас делать нечего, – заявил Борис. – Разве горькушки…

– Боря, а какой гриб лучше всего? – спросила Мартышка.

– Тот, который в корзине. – Так говорил отец Бориса, гордившийся тем, что собирал только молоденькие, находя их чуть ли не под землёй.

– А я думаю – сыроежки. Их можно есть сырыми.

– Где это написано?

– Нигде. По названию видно.

– Найдём – попробуй, – хмыкнул Борис.

Из всех грибов Мартышка чётко могла распознать только мухомор, да и то потому, что дома был цветной телевизор. В её семье грибами не увлекались. Борис и Алексей Палыч тоже не были знатоками. Они даже не подозревали, что съедобны почти все грибы. Из примерно тысячи пятисот видов съедобных они собрали всего несколько: белый, подосиновик, подберёзовик, лисичку, волнушку, сыроежку, маслёнок. Все остальные на их языке именовались поганками. Это общечеловеческое заблуждение приносит лесу большую пользу: кое-что в век тотального опустошения леса остаётся для животных