К ночи я уже чувствовала себя лучше. Наставник выглядел как всегда бодро. Он подумывал оставить меня в гроте и в одиночку совершить переход за новой партией боеприпасов и пропитания (увы, в реальности всё не так, как в книгах, и эти две вещи имеют свойство быстро заканчиваться). Я спорила со всем жаром, не желая ни оставаться одной, ни признавать, что сдала. Вероятно, если бы не удар головой, то он бы не раздумывал. Однако на фоне общей нагрузки это казалось ему более опасным, чем вновь рискнуть и расстаться.

— Посмотри на себя, маленькая, ты зелёного цвета! — говорил он, выкладывая из жилета оставшиеся бутылки с питательной смесью. — Ещё и трёх недель не прошло с тех пор, как ты встала с постели. Для тебя в любом случае это было бы суровое испытание, а сейчас? Ещё и башкой треснулась! Нет, мелкая, остаёшься здесь и дожидаешься меня.

— Но если вдруг опять что-то произойдёт? — пыталась возражать я, сидя рядом на коленях и с отчаянием наблюдая каждое его движение.

— Не произойдёт, — охотник цокнул языком. — Если ты будешь следовать правилам и не станешь строить из себя чёрт знает кого. Если будешь сидеть здесь, на этом самом месте и не вылезать наружу, не будешь орать, будешь держать оружие наготове, будешь проверять свою рану, и не будешь заниматься упадничеством. Ну? Сможешь?

Я молчала, глядя на кучу оставляемых им вещей. Он собирался идти налегке, чтобы затем притащить на себе больше.

— Эй! Ты боишься, что ли, птенчик? Аха-ха, я знаю, чем тебя взбодрить! — он свысока посмеялся над моим вспыхнувшим взглядом. — Ладно-ладно, ты сегодня в очередной раз у меня за спиной доказала, что ты не птенчик, а уже суровая птица. Вот только после превращения ресурсов у тебя мало. И ты это сама знаешь.

Да, я это знала. Но оставаться одной мне действительно было страшно. Мне было страшно не то, что сюда могут нагрянуть квазиантропы — у них слабый нюх, пещер они опасаются, правил нарушать я не буду — так что вероятность вторжения крайне мала. Но… а что делать если он не вернётся? Вдруг представилось, как я сижу тут сутки, вторые — а он не возвращается…

— Ну же! — видя, что я совсем оцепенела, Мичлав взял меня за плечи и легко встряхнул. — Эта девица одна летала в джунгли на двери (на двери! чёрт возьми), связанной с беспилотниками, а теперь испугалась поспать ночь в одиночестве? Настолько привыкла к моему соседству, что боишься не уснуть? Прости, отвыкай — а то твой будущий приятель предъявит мне претензии. Гарантирую, что мы с ним вместе не уживёмся! Да и у самого меня планы другие.

Его смех на этот раз не раздражал, уж очень серьёзное волнение одолевало мою душу.

— Если бы речь шла только об одной ночи…

— Ну а если только об одной? Пойдёт? Мне нужно, чтобы ты тут в свою меланхолию поганую не впала, поэтому за ночь обернусь.

Я изумлённо вскинулась. А он как ни в чём не бывало попивал водичку.

— Вы за одну ночь хотите преодолеть расстояние, которое мы прошли за четыре дня?! И ещё обратно вернуться?!

— Ну во-первых, не за четыре. А во-вторых, двигаться-то я буду по прямой, — охотник шумно поскрёб щетину. — Не веришь мне особо. Давай вот как договоримся — я действительно возвращаюсь завтра утром, а ты после этого мне доверяешь. Ясно?

Он не спрашивал согласия, как всегда.

— Мичлав, перестаньте, зачем вы будете выбиваться из сил? — моё воззвание и на этот раз не было услышано.

— Ну, об этом не волнуйся, силы свои я рассчитываю, а не просто тупые демонстрации тебе тут устраиваю, — мужчина хмыкнул. — В том и суть. Убедишься (в очередной раз) и снова будешь мне доверять. Ясно тебе, малышка? Отвечай, когда спрашиваю.

— Мне ясно, наставник…

Он оставил в гроте баллон со снотворным, почти весь остаток воды и еды, также цельноствол. Накинул полупустой жилет, опустил со лба очки в ночном режиме, прихватил автомат, пистолет с маячками — и, вздёрнув на прощание мой подбородок, вышел в сгущающиеся сумерки. Я осталась одна.

Отзвук его шагов стих практически сразу, как он скрылся за стеной грота. Он будто бы исчез — эта жуткая громадина. Подтянув к себе колени, обняв их, я стала ждать… Нельзя даже просто представить, что смогу заснуть.

Использовать какие-либо источники света запрещалось. Пока сумерки позволяли, я включила часы, перевела их в энергосберегающий режим и через один наушник стала слушать «холодный бит» для расслабления. Но на самом тихом уровне звука.

Сумерки весьма скоро заменились тьмой. Птичье пение давно стихло, оставив простор для деятельности ночным насекомым. Внутри грота царила кромешная темнота. Но пещерка была совсем небольшой, сухой и тёплой, поэтому в ней не было страшно находиться.

Неужели он в самом деле вернётся утром? Сколько километров до побережья? Много… На кой чёрт я ему сдалась — таскает меня везде за собой, когда и толка от меня уже не будет! В очередной раз чувствую себя обузой… Хотя как раз сейчас ему не мешаю…

Логика этого человека мне совершенно не ясна. Я его не понимаю. Может, в самом деле, ему просто нельзя ударить в грязь лицом перед камерами? Такой шум с экспериментом ученичества в охоте — его рейтинг значительно вырос за мой счёт. Если я и не могу стать охотником, то хоть нынешний эпизод он завершит до конца, и репутация его не пострадает. Иного объяснения у меня нет. Есть люди, которым нравится слава. Он явно из таковых… Что ж, это его право.

Может быть, он и заслужил эту славу. Ведь он действительно хороший охотник. И наставником был бы хорошим, если б не пара косяков в его огромной голове.

При воспоминании о произошедшем внутри всё болезненно сжалось… В темноте, посреди ночных джунглей, смертельно уставшая, в окружении невидимого зверя, я почувствовала себя жутко одиноко. Я опять злилась на Гера Мичлава, но также ждала его возвращения, без него мне не хватало уверенности и ощущения безопасности, без него я будто не чувствовала почву под ногами — и это разжигало злость сильнее. Малейший намёк на возвращение тёплых чувств к наставнику пробуждал во мне бурю из множества принципиальных эмоций. Впрочем, я сознавала, что сейчас не лучший момент для «поганой меланхолии», и моя задача — просто выполнять условия договора.

А ещё у меня есть монитор и его загадка! Вот если бы мне действительно удалось