наносились обильные узоры, а для святилищ, дверей и гробниц изготавливались великолепные металлические решетки. Серебряная солонка с гравировкой козлов, гусей и имени Алп-Арслана, датированная 1066 годом и хранящаяся сейчас в Бостонском музее изящных искусств, была признана "выдающимся серебряным изделием исламского периода" персидского искусства, "и самым важным предметом, сохранившимся со времен сельджуков".19

Скульптура оставалась зависимым искусством, ограничиваясь рельефами и резьбой по камню или лепнине, орнаментальными шрифтами и арабесками; безрассудный правитель мог заказать статую себя, своей жены или поющей девушки, но такие фигуры были тайными грехами, редко выставлявшимися на всеобщее обозрение. А вот резьба по дереву процветала. Двери, кафедры, михрабы, пюпитры, ширмы, потолки, столы, решетчатые окна, шкафы, коробки, гребни были вырезаны в лаковых узорах или кропотливо округлены скрещенными ногами токарей, вращающих свои токарные станки с луком. С еще более невероятным терпением производились шелка, атласы, парча, вышивки, бархат с золотым шитьем, вешала, палатки и ковры такого тонкого плетения или восхитительного рисунка, что мир мог позавидовать. Марко Поло, посетивший Малую Азию около 1270 года, отметил там "самые красивые ковры в мире".20 Джон Сингер Сарджент считал, что один персидский ковер "стоит всех когда-либо написанных картин";21 Однако эксперты считают сохранившиеся персидские ковры несовершенными образцами искусства, в котором Персия на протяжении веков лидировала во всем мире. От иранских ковров эпохи Сельджуков остались лишь рваные фрагменты, но мы можем судить об их совершенстве по их изображению на миниатюрах монгольского периода.

Живопись в исламе была главным искусством в миниатюрах и все менее мелким - в фресках и портретах. Фатимидский халиф Амир (1101-30) привлекал художников для написания в своих покоях в Каире портретов современных поэтов;22 По-видимому, старый запрет на "нарисованные изображения" ослабевал. Сельджукская живопись достигла своего расцвета в Трансоксиане, где суннитские предрассудки против изображения были разбавлены расстоянием; а турецкие рукописи изобиловали изображениями своих героев. До нас, конечно, не дошло ни одной сельджукской миниатюры, но расцвет этого искусства в последующий монгольский период восточного ислама не оставляет сомнений в том, что оно процветало во времена сельджуков. Тонкие умы и руки создавали все более прекрасные Кораны для сельджукских, айюбидских или мамлюкских мечетей, монастырей, сановников и школ и гравировали на кожаных или лаковых переплетах узоры, тонкие, как паутина. Богачи тратили небольшие состояния на привлечение художников для создания самых красивых книг, которые когда-либо были известны. В некоторых случаях над одним томом семнадцать лет трудились целые бригады бумажных мастеров, каллиграфов, художников и переплетчиков. Бумага должна была быть самой лучшей; кисти, как нам рассказывают, собирали из белых шейных волосков котят не старше двух лет; синие чернила иногда делали из порошка лазурита, и они могли быть на вес золота; а жидкое золото не считалось слишком драгоценным для некоторых линий или букв дизайна или текста. "Воображение, - сказал один персидский поэт, - не в силах постичь радость, которую разум извлекает из тонко вычерченной линии".23

IV. ЭПОХА ОМАРА ХАЙЯМА: 1038-1122 ГГ.

Художники этой эпохи, очевидно, были равны по числу поэтам и ученым. Каир, Александрия, Иерусалим, Баальбек, Алеппо, Дамаск, Мосул, Эмеса, Тус, Нишапур и многие другие города могли похвастаться колледжами; только в Багдаде в 1064 году их было тридцать. Через год Низам аль-Мульк добавил еще один, Низамию; в 1234 году халиф Мустансир основал еще один, который по размерам, архитектуре и оснащению превосходил все остальные; один путешественник назвал его самым красивым зданием в городе. В нем располагались четыре отдельные юридические школы, в которых квалифицированные студенты получали бесплатное обучение, питание и медицинское обслуживание, а также ежемесячный золотой динар на другие расходы; в нем были больница, баня и библиотека, свободно открытая для студентов и персонала. Вероятно, в некоторых случаях колледж посещали и женщины, поскольку мы слышим о шайхе - женщине-профессоре, чьи лекции, как и лекции Аспазии или Гипатии, собирали большие аудитории (ок. 1178 г.).24 Библиотеки теперь были богаче и многочисленнее, чем когда-либо в исламе; в одной только мусульманской Испании было семьдесят публичных библиотек. Грамматики, лексикографы, энциклопедисты и историки продолжали процветать. Коллективные биографии были увлечением и сильной стороной мусульман: Ибн аль-Кифти (ум. 1248) написал жизни 414 философов и ученых; Ибн Аби Усайбия (1203-70) оказал аналогичную услугу 400 врачам; Мухаммад Авфи (1228) создал энциклопедию 300 персидских поэтов, не упомянув Омара Хайяма; и Мухаммад ибн Халликан (1211-82) превзошел все другие одноручные работы такого рода в своих "Некрологах знатных людей", содержащих краткие анекдотические жизни 865 выдающихся магометан. Для книги, охватывающей столь широкий круг вопросов, она удивительно точна; тем не менее Ибн Халликан извинился за ее недостатки, сказав в заключительных словах, что "Бог не позволил ни одной книге быть безупречной, кроме Корана". Мухаммад аш-Шахрастани в "Книге о религиях и сектах" (1128 г.) проанализировал ведущие верования и философии мира и кратко изложил их историю; ни один современный христианин не смог бы написать столь эрудированный и беспристрастный труд.

Мусульманская художественная литература никогда не поднималась выше эпизодического пикарескового распространения историй, объединенных лишь постоянством одного персонажа. После Корана, "Тысячи вечеров и одной ночи" и басен Бидпая самой популярной книгой в исламе стал "Макамат" ("Рассуждения") Абу Мухаммада аль-Харири (1054-1122) из Басры. Здесь в рифмованной арабской прозе рассказывается о приключениях обаятельного негодяя Абу Зайда, который добивается прощения за свои шалости, преступления и богохульства своим искренним юмором, находчивой смекалкой и заманчивой философией:

Не слушайся глупца, который запрещает тебе сорвать розу красоты, когда в полном цвету ты волен обладать ею; добивайся своей цели, хотя она кажется тебе непосильной; пусть говорят, что хотят; получай свое удовольствие и благословляй его!25

Почти каждый грамотный мусульманин теперь писал стихи, и почти каждый правитель поощрял это. Если верить словам Ибн Халдуна, при дворах Альморавидов и Альмохадов в Африке и Испании можно было найти сотни поэтов.26 На собрании поэтов-соперников в Севилье эль-Аама эт-Тотели (то есть Слепой поэт из Туделы) получил приз со строками, в которых заключена половина поэзии мира:

Когда она смеется, появляются жемчужины; когда она снимает вуаль, видна луна; Вселенная слишком тесна, чтобы вместить ее; но она заключена в моем сердце.27

Другие поэты, как нам говорят, рвали свои стихи, не читая. В Каире Зухейр пел о любви еще долго после того, как его волосы стали белыми. В восточном исламе распад империи на мелкие королевства увеличил число и соперничество покровителей и помог литературе, как и в Германии XIX века. Персия была самой богатой из стран на своих поэтов. Анвари из Хурасана (ум. в 1185 г.) некоторое время рифмовал при дворе Синджара, которого он восхвалял