Крепко обхватываю его шею руками, утыкаюсь лицом в грудь, закрываю его своей спиной. Жду удара.

Секунда. Две.

Ничего не происходит. И тихо вдруг стало: то ли толпа замолчала, то ли я просто перестала слышать.

Чувствую, как чьи-то руки касаются спины. Обхватываю Макса крепче — не позволю им забрать его у меня. Не позволю. Потом понимаю — это его руки… его слабые руки едва ощутимо пытаются меня обнять.

И вновь голоса заполняют голову. Кто-то кричит, чтобы вызывали скорую. Кто-то, что драка еще не закончена. Кто-то требует оттащить меня.

— Хватит, — дрожащим шепотом выдыхаю в грудь Максу, которая натужными рывками вздымается. — Пожалуйста… хватит.

Нахожу взглядом его заплывшие глаза, которые смотрят в мои, вижу, как на лицо, покрытое кровью, падают капельки влаги. На этот раз это не дождь — это мои слезы, а я даже не понимаю, что плачу.

Дрожащей рукой касается моей щеки. Кадык вздрагивает, словно ему сглотнуть больно, рот приоткрывается, и Макс пытается что-то сказать, но выходит не сразу.

— Прости, — читаю по дрожащим губам.

Чьи-то пальцы резко хватают меня за волосы и рывком оттягивают от Макса. Падаю спиной на асфальт, пытаюсь подняться, вернуться к нему, спрятать его, защитить его… Но меня держат, а Макса уже нет на месте. С трудом удерживая равновесие, виляя из стороны в сторону и сплевывая на землю комки крови, он вновь идет на Ромыча, который стоит рядом со мной, держит мои волосы в кулаке и откровенно посмеивается над Максом.

— Мало тебе? Еще хочешь? — Ромыч отшвыривает меня в сторону и подзывает его к себе рукой.

Макс наклоняется, подхватывает с асфальта биту и продолжает, виляя, идти к Ромычу.

— Э-э-э, не дури, — слышится голос Дена. — Чувак, брось ее нафиг.

Но Макс игнорирует, идет на него, в одной руке сжимая биту, а второй держась за ребра.

— Не дури, Макс. Брось ее.

— Брось биту.

— Брось, тебе говорят.

— Убью на хрен, — орет Ромыч взбешенно. — Либо убери железку, либо убью.

Макс замирает. И будто весь мир в моих глазах замирает вместе с ним.

Еще шаг.

Смотрит на меня, только на меня… Рука разжимается, бита со звоном ударяет по асфальту, а Макс идет ко мне. Опускается на колени, протягивает ко мне руки, а я из последних сил держу глаза открытыми. Никогда не испытывала такой боли… все тело, разум, сознание — отрытая рана.

— Вызовите скорую… — словно шепотом волн доносится до меня голос Макса. — Вызовите… кто-нибудь… для нее… скорую…

Глаза практически закрылись в ту секунду, когда решаю, что вспышка молнии вновь ослепила. Но это была не вспышка. Это была стальная бита, блеснувшая на фоне черного неба, словив блик света из окон дома.

Это была бита в руках больного ублюдка, обрушившего ее о голову Макса.

Он упал рядом.

Его лицо оказалось напротив моего.

Его выдох стал моим вдохом.

Мои слезы утонули в луже крови, расползающейся вокруг его головы.

Его глаза закрылись одновременно с моими.

Игра закончилась. Мы все проиграли.

Глупые птицы…

Порой нас держат не клетки и не опаленные крылья. Порой мы сами выбираем жизнь взаперти. А когда небо, наконец, покажется прекрасным и удивительным, манящим, что сердце от счастья в груди затрепещет, мы устремимся навстречу солнцу, позабыв о том, что разучились летать.

События прошлого

— КОСТЯН. КОСТЯЯЯН. ПУСТИ, ТВАРЬ. КОСТЯЯЯЯН.

Колено сильнее давит в спину, прижимая меня к асфальту, шипит рация…

— Костяяян… — рыдаю. — Суки… СУКИИИ.

— Вызывай машину.

— Уже.

— Этого в отделение, — наручники защелкиваются на моих запястьях. — Что со вторым?

Тишина.

— Скорая едет.

— Что с ним спрашиваю?

— Мне откуда знать? Сам иди, проверь.

"Костян… Суки… Суки, ненавижу"

— Пусти, тварь. ПУСТИИ.

Игнор.

— Что с тачкой? Камеры?

— Камеры? Шутишь? Тут даже фонари через один горят. Жилая улица.

— Твою мать… и почему все дерьмо всегда случается в мою смену?

— Есть очевидцы, номера запомнили. Пробьем. Гнали как ошалелые…

— Костян… Костик… Живи… Живи…

* * *

"Есть очевидцы, номера запомнили. Пробьем. Гнали как ошалелые".

"Костян… Костик… Живи… Живи…"

— Макс?.. Ма-а-акс. Я с тобой разговариваю. Максим.

Спускаюсь по ступеням полицейского отделения и молча направляюсь к патрульной машине Ярослава.

— Максим, — спешит за мной.

— Отвези меня, — не живым голосом.

— Куда? — Ярослав опускает руку мне на плечо и смотрит, будто понимает. Будто сочувствует, мать его. Будто ему не все равно. Будто всем не все равно.

— Отвези меня в больницу.

Молчит.

— Отвези меня к Косте. Чего не понятного, твою мать?

Нависает над моим лицом и предупреждающе шепчет:

— Тебя выпустили под мою ответственность. Дело не закрыто. Разбирательство не закончилось. На учет тебя в любом случае поставят, но если ты продолжишь вести себя как последний баран рядом с отделением полиции, то я лично отведу тебя обратно и даже не пожалею об этом. На тебя все смотрят.

Приближаюсь к Ярославу еще ближе, практически вплотную, смотрю на него во все глаза и яростно шепчу:

— Да и насрать.

Вздыхает:

— Нет смысла ехать в больницу.

— Я знаю, что меня не пустят в реанимацию. Но я должен быть рядом. Бля*ь, я должен быть хотя бы за дверью. Просто отвези меня туда.

— Нет смысла ехать в больницу, — повышает голос Ярослав и тут же себя корит за это: прикрывает глаза и потирает переносицу подушечками пальцев. — Максим…

Напрягаюсь:

— Не смотри на меня так.

— Максим…

— Нет.

— Да.

— Нет. НЕТ, — головой отчаянно качаю и посмеиваюсь, как идиот последний. — Нет. Это бред. Полный бред…

— Костя умер. Вчера днем. Повреждения мозга были критическими, врачи сделали все, что было в их силах, но… Костя умер, Максим. Мне очень жаль.

* * *

— Кто это был?

— Успокойся для начала. Маша, завари чай, хватит ему водку жрать.