они будут иметь жуткую трудоёмкость, но каменщики оказались на редкость умелыми. Они кололи гранитные глыбы, как полешки, и делали их не очень длинным, в сажень длиной или даже меньше. Это позволяло, во-первых, уменьшить отходы, во-вторых, выложить из этих кусочков даже криволинейные пути.

С повозкой благородные надурили по полной. Вместо дешёвой и простой повозки с посадкой двенадцати человек в ряд, спиной к спине, они придумали целый дом на колёсах, и только на десять человек. Увидев этот дом, я чуть не помер от огорчения. Во-первых, он должен был быть очень тяжёлым. Во-вторых, даже десяти людям войти и выйти через узкую дверь было затруднительно долго. В-третьих, зачем было покрывать сиденья красным бархатом? Их же вытрут моментально те тысячи, которые будут на них сидеть! В-четвёртых, каретники, которым заказали это недоразумение, ещё и украсили его резьбой и отполировали. О себестоимости этого домика и о стоимости проезда, очевидно, никто не думал.

Как и в случае с городом кочевников, в качестве аттракциона люди катались на этом недоразумении с большим удовольствием, несмотря на высокую стоимость билета. Эта затея даже принесла прибыль! И что ещё удивительнее, прибылью со мной поделились. Моя доля составила аж два золотых. Ну, и за то спасибо.

* * *

К началу зимы приехал Консанс с сестрёнкой Ирис, привезли деньги от отца. Ирис из малышки выросла в девушку. Маленькую пока, но уже девушку. Брат взял её посмотреть столицу и Лавру.

Я описал отцу последние приключения, написал, что деньги можно не присылать, так как я тут нашёл подработку. Поручил письмо Консансу, сказал, что оно ни в коем случае не должно попасть в чужие руки.

К началу весны отец прислал ещё денег, просил писать почаще.

* * *

За учебными заботами и орденскими операциями незаметно пролетело восемь месяцев.

В последний месяц весны началась великая замятня. Государь долго пытался договориться с герцогом ага Фригалди, но тот совсем потерял берега и начал вести себя так, будто является независимым правителем независимой страны, причём враждебной. Он присвоил все грузы, которые шли от побережья в столицу, и арестовал всех чиновников, которые сохранили верность государю. Государь объявил войну герцогу и всем, кто поднимет за него оружие. Все благородные северных областей империи были призваны в армию для войны против ага Фригалди. Благородные южных и восточных областей были призваны для операций на востоке. В этом году из-за внутренней войны наступательных операций против кочевников не предполагалось.

Нам, студентам, дали сдать экзамены и только после этого призвали в армию на должности писарей и организаторов перевозок. Ва традиционно пошла в госпиталь при армии. Я попросил, чтобы меня пристроили поближе к госпиталю, и просьбу удовлетворили.

Появилась возможность каждую ночь пробовать зачать ребенка. Ва каждый раз просыпалась только тогда, когда я уже был внутри. И каждый раз шутница — богиня давала мне продление силы. Ва первое время доходила до высшей точки удовольствия, иногда даже теряла сознание. Потом она устала и просто ждала, когда я закончу, ещё и тихо шипела что-нибудь в духе «когда же ты наконец закончишь!». Потом я перестал притворяться, что сплю. Поскольку Ва не теряла способности к исцелению, она решила, что это к лучшему, и полюбила позу, при которой она была сверху. Танцевала на мне самым причудливым образом, извивалась и гладила себя. Это хоть немного возбуждало. Так получалось отстреляться чуть быстрее. К началу третьего месяца она наконец-то забеременела, и это вечное переутомление с недосыпанием наконец-то закончилось. Я мог наконец-то спать спокойно! Как же меня утомило это супружеское сожитие!

Кампания против герцога ага Фригалди оказалась успешной. Война к первому осеннему месяцу не закончилась, но всех студентов и профессоров отпустили из армии учиться.

Глава 19

Слом

На втором курсе начались серьёзное богословие, философия, натурфилософия, химия и аскетика. Поначалу всё шло как обычно, как на первом курсе. Я учился, Ва учила и лечила. Способности к целительству у неё не пропали, коим фактом она была очень довольна. Иногда меня выдёргивал Орден на боевые операции. Несколько раз выдернули прямо посреди занятий. Для соблюдения тайны за мной приходил посыльный от начальника университета.

Ребята — дети хлебопашцев из числа «Деревянных башмаков» нашли земляков среди первокурсников. Поначалу они просто предупредили их, что нельзя прогибаться под наездами разных деспотов — старшекурсников, а потом и вовсе решили принять их в группу. Поскольку я был единственным из благородных в группе, пришлось знакомиться со всеми первокурсниками.

Некоторые из моих однокурсников — детей благородного сословия, которых я до сих пор считал приличными людьми, попытались поработить первокурсников. Вместо подчинения они получили по башке и попытались собраться в кодлу, чтобы побить первокурсников. Они были неприятно удивлены, встретив среди противостоящих сил своих однокурсников — селян. Поскольку я был из числа благородных, пришлось участвовать во всех этих стычках.

Дети благородных ушли несолоно хлебавши, даже до драки дело не дошло. Нас было сильно больше. Потом эти дурачки пришли ко мне и заявили, что я предатель благородного сословия. Я им сказал, что это они предатели человечности и что если они не могут без порабощения и выбивания боли из других людей, то им не место в духовном сословии. И даже среди благородных не место, их место только среди бандитов и грабителей. Они перестали со мной общаться. Я с ними тоже.

На занятиях по богословию моё внимание привлекла лекция на базе утверждения из Священного Писания о том, что вера без дел мертва. Профессор долго рассуждал о том, что одно только решение быть с Богом и жить по Божьим заповедям недостаточно и надо не только признавать Бога, но и делать всё, что заповедано. Увидев, что время занятия идёт к концу и профессор не собирается ничего уточнять, я спросил, так какие же дела предлагается делать.

— Как какие? Я же всё занятие об этом говорил, — удивился преподаватель.

— Я внимательно слушал. Но вы не назвали ни одного дела. Ни одного примера.

— Все дела назвать невозможно. Должно делать дела благотворительные, со смирением и сокрушением сердца, с заботой обо всём окружающем мире.

— А примеры можно?

Профессор ощутимо начал злиться:

— Я должен перечислить все дела, начиная с милостыни нищим?

Прозвенел звонок на перемену. Однокурсники тоже начали ворчать:

— Чего пристал? Всё очевидно, сам думай!

Я тоже рассердился и рявкнул:

— Уважаемые, вы завтра приедете на места, и ехидные селяне у вас спросят, какие богоугодные дела стоит делать в соответствии с заповедью