Это был Ширак ага Коллеан. Я бы с большей готовностью поверил, что он будет свидетельствует против меня, но он вроде не врал. Я поднял гадюку, Ширак нацепил ей маску, и мы потащили дурёху к начальству. На полпути девчонку отобрали у нас стражники.

Как это ни удивительно, на разбирательстве ага Коллеан действительно свидетельствовал за меня. Девчонка заявила, что я напал на неё и пытался убить потому, что хотел отомстить за свою ведьму — любовницу, но ей никто не поверил. Применение яда гадюкой против благородного было запрещено даже в условиях смертельной опасности, благородные совсем не хотели террора ядовитых членов благородного сообщества. Яд можно было применять только против врагов государства, даже против селян было нельзя. Это было главным пунктом обвинения. Отношения между нами и повод нападения никого не интересовали. То есть нас выслушали, но как только Ширак заявил, что видел, как гадюка сама напала на меня, разбирательство закончилось.

Что удивительно, на суд явились и другие ученицы Ва. Они заявили, что эта дама после сожжения Ва восстановилась в университете, но совсем сошла с ума. Она всё время говорила, что я хочу её убить из мести, и ни о чём другом говорить не могла. И даже учиться не могла.

Приговор суд вынес быстро и без сомнений: казнь через отрубание головы.

На выходе из зала Ширак посмотрел на мои широко открытые глаза и захихикал:

— Чего удивляешься? Ты продемонстрировал уважение, на дороге мне больше не попадался. Я это уважаю. А как она на тебя напала, я вправду видел. Вот ещё я буду позволять гадюкам нападать на благородных, даже на самых ничтожных! Кстати, если ты уже знаешь, что такое уважение, я готов взять тебя под опеку. Мои родственники подсуетились, мне предоставят очень перспективное место. Главный священник в новом государстве кочевников, сначала рядовой святой отец, но уже через год большое повышение. Могу и тебя высоко поднять. Это будет очень богатая кафедра, там людей много, большие доходы. Опасно, конечно, кочевники дикие, зато какие перспективы! Очень большие деньги и очень большие храмы!

— Очень люблю большие деньги, а ещё больше честь приводить к Господу целые народы, — смог выдавить я.

Дурачок Ширак разулыбался:

— Вот так и рождается большая дружба! Уверен, мы ещё натворим великих дел!

Моя Большая Мечта умерла и тихо растворилась прахом в сером облаке тотального отчаяния. С такими начальниками, конечно, только учение Смиренного Бога проповедовать. Особенно среди кочевников.

* * *

В этот день я пришёл в общежитие с ощущением, что жизнь закончилась. Только-только я пережил огорчение от того, что благородные сделали из моей идеи рельсовой дороги ком грязи, и вот новый удар — главным Святым Отцом в стане кочевников будет идиот Ширак. Я как наяву увидел гибель своей родной страны и возвышение государства кочевников. У кочевников много дикарей и грабителей, но у них всегда можно решить дела силой или подкупом. Построили же мы дорогу, просто сбросившись… А здесь, с благородными идиотами, ничего сделать будет невозможно. А если и сделаешь что-нибудь жизнеспособное, тут же отберут вышестоящие держиморды. Хуже всего было то, что я не видел никаких выходов из положения. Никаких образов для достойной жизни не просматривалось, а просто существовать ради доходов или комфорта я не хотел..

Единственным выходом было двигаться к Богу.

В Писании одним из самых непонятных и страшных требований было требование отказа от гордости и гнева ко всем настолько, что даже ударившему по правой щеке надо было подставить левую. До сих пор я относился к этому требованию достаточно легкомысленно. Мне было достаточно того, что моя религия требовала жить любовью ко всем людям и отказываться от гордости.

Это были очевидные требования. Как люди гибнут от гордости, я видел неоднократно. Сколько благородных погибло в военном лагере из-за глупой гордости, когда они задирались и начинали смертный бой из-за сущей ерунды! Идея жить любовью мне тоже нравилось гораздо больше, чем жизнь жадностью или ради захвата власти.

Но чтобы так, до полного беззлобия… Это было страшно. Но теперь я перестал бояться. Чего мне бояться? Всё самое худшее уже произошло. Я решил: пусть приходят и бьют по щекам, никому не отвечу!

Первые секунды было страшно, казалось, сейчас стены раскроются, и из них полезут желающие бить и унижать. А потом тренированное на поиск философских формулировок сознание зацепились за этот факт и доложило, что до сих пор всем моим поведением управлял этот страх внезапного унижения. Я со стыдом вспомнил, что каждого встречного человека рассматривал исключительно с точки зрения оценки угрозы внезапного унижения и заранее готовил сокрушительный ответ. И так с каждым встречным прохожим…

Я понял, что до сих пор жил между страхом унижения и нежеланием быть одним из тех, кто наслаждается чужим унижением. По этой причине я боялся конфликтных ситуаций, боялся, что с одной стороны я буду действовать недостаточно круто, а с другой стороны могу превратиться в подобие мучителей — издевщиков. Я понял, что я больше не боюсь. Я могу теперь жить полной любовью и никогда не обижать других людей! Можно не придумывать язвительных отповедей разного рода нахалам и не бояться, что меня сочтут слишком слабым! Это и есть сила, это и есть счастье — больше никаких противоречий, никаких сомнений, только полная любовь!

Накатила глубокая радость. Началась эйфория. Я вспоминал свои прошлые конфликты и стычки и увидел, как неловко я действовал без этого понимания. А Бог-из-Огня непрост. Он, оказывается, принёс не только поклонение Единому Богу. Он принёс возможность глубочайшего изменения.

Я вышел погулять и встретил новый шок. Никто из встречных не торопился меня бить по щекам, никто не бежал унижать и осмеивать. Люди расступались передо мной, относились уважительно, некоторые улыбались при встрече или изображали полупоклон. Я с удовольствием кланялся в ответ. Я понял, что у меня появилась способность осознавать, что другие люди тоже могут стремиться к счастью, желать жить в мире, где их все любят, и что они тоже видят во мне того, кто может быть источником внезапного унижения. А ещё я подумал, какая это хорошая традиция — кланяться при встрече. Вместо надмения и гордости самоумаляться и получать от этого радость, и получать ответный поклон от других людей!

Захотелось сделать так, чтобы никто меня не боялся. Теперь я изображал полупоклон всем, с кем встречался взглядом. Ответная реакция меня удивила. Люди моментально отводили взгляды в сторону и изображали внимание к чему-то там вдалеке. Чуть позже