Опасения испанского двора увеличились, когда в феврале 1608 г. в Гааге открылись формальные переговоры о мире, и выяснилось, что устные обещания Олденбарневельта мало чего стоят. Ознакомившись с мнением регентов, Олденбарневельт убедился, что было невозможно настаивать на роспуске Ост-Индской компании даже ради заключения полного мира и признания Соединенных Провинций «независимым государством» «де-юре». Любые шаги в этом направлении были бы просто политически невыполнимы, так как в предприятие вложили огромные средства большое количество регентов и представителей купеческой элиты. Олденбарневельт был готов, однако, отказаться от планов (тогда находившихся на рассмотрении Штатов Голландии и Зеландии) учреждения Вест-Индской Компании, и остановить дальнейшую экспансию Ост-Индской Компании в Восточных Индиях. Не удивительно, что этот отход от предварительно достигнутых соглашений похоронил все перспективы полного мира и почти уничтожил надежду на заключение перемирия.

Испания и эрцгерцогская чета едва ли согласились бы предоставить Соединенным Провинциям полное признание в обмен на то ограниченное «quid pro quo» (доел, «то за это» или «услуга за услугу», лат. — прим. ред.), которое теперь им предлагали. Но даже сделанные предложения несли в себе значительные риски для Олденбарневельта на родине. Его отношения с Морицем, ухудшившиеся после 1600 г., оказались теперь весьма напряженными, так же как и отношения с Зеландией и Амстердамом. В 1607 г. первоначальная оппозиция штатгальтера политике Олденбарневельта, направленной на достижение соглашения с Испанией, потерпела провал. Он был вынужден, с помощью Вильгельма-Людвига, «подогреть» воинственные настроения в реформатских провинциях Фрисландия и Гронинген. Но эти провинции лишь временно объединились с Зеландией на Генеральных Штатах, и к осени 1607 г. полностью прекратили сопротивление политике Олденбарневельта. Подобно Гелдерланду, Оверэйсселу и Утрехту, эти провинции неоднократно давали понять, что слишком устали от тягот войны и истощены увеличением налогового бремени. Мориц был вынужден умерить свой тон из опасения, что останется в полной изоляции. Один только Амстердам при голосовании о прекращении огня на заседании Генеральных Штатов в марте 1607 г. выступил против Олденбарневельта. Но Амстердам был грозным противником и неизменно продолжал противодействовать политике Адвоката; более того, в других голландских городах она также вызывала определенные опасения. В частности, уклончивую позицию занял Делфт. Он беспокоился о торговле с Восточными Индиями, усматривая, по выражению английского наблюдателя, что «свобода коммерции с Испанией [включая Португалию], которая станет последствием этого соглашения, в короткие сроки отвратит всех купцов и моряков от этого утомительного и опасного мореплавания». В Зеландии также колониальные интересы не стоило сбрасывать со счетов, хотя здесь главным мотивом сопротивления перемирию было опасение, что процветавшая прежде во время войны поставка товаров во Фландрию и Брабант по Шельде и Звину, опора благоденствия провинции, исчезнет в тот момент, когда военные действия прекратятся и голландская блокада фламандских морских портов будет снята.

В течение 1608 г. критики Олденбарневельта развернули ожесточенную общественную кампанию по всей Республике, надеясь привлечь на свою сторону народ аргументами коммерческого, военного и религиозного порядка, испробовав все мыслимые средства для дискредитации в общественном сознании предлагаемого перемирия. Директора Ост-Индской и частично Гвинейской компаний обратились с петицией к Штатам Голландии и Зеландии, предостерегая, что недавно обретенная заморская торговля окажется под угрозой краха. Штаты Зеландии, осуждая соглашение как «ruineux ende dangereux» («разорительное и опасное» (фр.)), выпустили памятную медаль с изображением герба Зеландии с одной стороны и Троянского коня, которого затаскивают в Трою, с другой, предупреждая о той катастрофе, которая произойдет, если Генеральные Штаты позволят себя одурачить, приняв испанские предложения. Принц Мориц в своем открытом циркулярном письме к городским советам Голландии осенью 1608 г. утверждал, что предлагаемое соглашение подорвет безопасность Республики и, возможно, даже приведет к возвращению испанской тирании. Главным средством влияния на общественное мнение, однако, были памфлеты, которые в массовом порядке выходили из-под печатных станков, особенно в Амстердаме и Мидделбурге. Несколько из самых убедительных были написаны Виллемом Усселинком, главным поборником проекта создания Вест-Индской компании (и который сам был беженцем с юга). Он доказывал, что соглашение, позволив фламандцам возродить свою индустрию, станет серьезной угрозой для текстильной промышленности Харлема, Лейдена и Делфта, и нанесет удар по голландским интересам в Индиях.

Но аргументы Олденбарневельта оказались для голландских регентов более весомыми и решающими. Их не пришлось долго убеждать в том, что финансы Генералитета были недостаточными для продолжения войны без большого роста налогов, что они считали неблагоразумным. Двенадцатилетнее перемирие, доказывал Олденбарневельт, пусть даже было не столь заманчивым, как полный мир с признанием независимости, но выведет Республику из финансового тупика, освободит войска Республики, позволив Генеральным Штатам более эффективно вмешиваться в защиту голландских интересов в других местах, чем это было возможно, пока длилась война; и, конечно, спасет голландскую коммерцию в Европе благодаря снятию испанского эмбарго, тем самым возродив голландское судоходство к портам Иберийского полуострова и в Средиземное море. Олденбарневельт был уверен, что выгоды от снятия эмбарго для голландской торговли в Европе перевешивают потери от прекращения экспансии Ост-Индской компании в Индиях.

Потерпев неудачу в попытке роспуска Ост-Индской компании, Испания предложила перемирие сроком на двенадцать лет в обмен на предоставление католикам в голландских провинциях открытой общественной терпимости к их вере. Но в обстоятельствах 1608 г. такая уступка для Олденбарневельта была столь же невозможна по политическим причинам, как и роспуск Ост-Индской компании. Переговоры снова оказались на грани срыва. Наконец, после тяжелой внутренней борьбы Филипп и Лерма смирили свою гордыню и согласились заключить перемирие на условиях, которые и иностранные дипломаты, и многие испанцы считали престижными для «мятежников», но не для Испании. Единственной ощутимой уступкой, на которую согласилась Голландия, был отказ от создания планируемой Вест-Индской компании и прекращение нападений Ост-Индской компании на португальцев в Азии, хотя даже оно продержалось только до 1613 г. Соглашение было подписано в Антверпене 9 апреля 1609 г. и сопровождалось пышными церемониями. Но оно оставило горький привкус среди широких слоев политической элиты и в Испании, и в Соединенных Провинциях. Как жаловался амстердамский городской совет, признание Испанией Соединенных Провинций, «как если бы» они были независимым государством, в тексте соглашения о перемирии было временным и фактически бессмысленным.

Аргументы Олденбарневельта в некотором смысле подтвердились. Заключение перемирия действительно принесло Республике известные выгоды, наиболее очевидной из которых было укрепление ее международного положения. С 1590-х гг. Республика была одной из крупнейших держав Европы, однако ей не удавалось приобрести статус, соответствующий ее могуществу. По условиям договора в Нонсуче английская корона формально не признавала независимость и суверенитет Соединенных Провинций, и официально Республика продолжала рассматриваться как временное явление, промежуточное мятежное государство, не имевшее легитимности, с посланниками которой не обращались как с послами. Более того, сопротивление испанской мощи в Нидерландах так сковывало военные силы Республики, что (за исключением Восточной Фрисландии) остальная Европа напрямую не соприкасалась с голландским могуществом. Существовали также сомнения, сумеет ли Республика выжить без английской и французской помощи и денежных субсидий. Все это изменилось в 1609 г. Когда Испания вынужденно признала Республику «де-факто», «как если бы она была суверенным государством», вся остальная Европа и мусульманские страны Ближнего Востока и Северной Африки стали рассматривать соглашение как полную легитимизацию Соединенных Провинций.